Неточные совпадения
Ничто не совершается так внезапно и быстро, как переходы внутренних движений
в простом народе: добро ряд об ряд с лихом, и часто одно венчается другим почти мгновенно. Почти все присутствующие, принявшие было горе Антона со смехом, теперь вдруг как бы сообща
приняли в нем живейшее участие; нашлись даже такие, которые кинулись к хозяину с зардевшими, как кумач, щеками, со сверкающими глазами и сжатыми
кулаками. Толстоватый ярославец горячился пуще всех.
Неточные совпадения
Все это совершилось удивительно быстро, а солдаты шли все так же не спеша, и так же тихонько ехала пушка —
в необыкновенной тишине; тишина как будто не
принимала в себя, не хотела поглотить дробный и ленивенький шум солдатских шагов, железное погромыхивание пушки, мерные удары подков лошади о булыжник и негромкие крики раненого, — он ползал у забора, стучал
кулаком в закрытые ворота извозчичьего двора.
В ответ слышалось легкое ворчанье Окси или какой-нибудь пикантный ответ. Окся научилась огрызаться, а на дне дудки чувствовала себя
в полной безопасности от родительских
кулаков. Когда требовалась мужицкая работа,
в дудку на канате спускался Яша Малый и помогал Оксе что нужно. Вылезала из дудки Окся черт чертом, до того измазывалась глиной, и сейчас же отправлялась к дедушке на Рублиху, чтобы обсушиться и обогреться. Родион Потапыч
принимал внучку со своей сердитой ласковостью.
Из-за этого и сам трактирщик
Кулаков меня подобострастно
принимал, а уж Семка прямо
в нитку передо мною тянулся. Он первым делом заявил мне, что теперь служит на отчете, а хозяин живет
в своем имении и редко приезжает. Рассказывал о старых общих знакомых — кто сослан, кто на высидке, кто где «дельце обделал». Во время рассказа он на минутку отрывался к кассе получать деньги.
Он рассказал им также и про Грузова и про его изумительную силу (ведь вечер воскресенья был еще так далеко!), и понятно, что
в доверчивых, порабощенных умах слушателей фигура Грузова
приняла размеры какого-то мифического чудовища, чего-то вроде Соловья Разбойника, «с такими вот» — чуть ли не с человеческую голову величиной
кулаками.
Он
принял его с отверстыми объятьями, с криком и похвалами; несколько раз принимался целовать Гоголя, потом кинулся обнимать меня, бил
кулаком в спину, называл хомяком, сусликом и пр. и пр.; одним словом, был вполне любезен по-своему.