— Ах ты, бессовестный, бессовестный! — закричала она, всплеснув яростно руками. — Так-то ты? Обманывать меня хочешь? Ты думаешь, что я не узнаю, что он тебе
денег дал?.. Ты от меня прячешь, подлая душа! Разве забыл ты, через кого в люди пошел… через кого нажился?.. кто тебя человеком сделал!..
Неточные совпадения
— Эй, земляк,
давай я лошадь-то куплю! — снова закричал Матюшка. — Не грусти; что голову повесил? Сколько спросил? Сколько хошь, столько и
дам: чур, мотри, твои могарычи, а
деньги за лошадь, как помру.
— Да что тут долго толковать, мы в
деньгах не постоим, надо поглядеть сперва ходу, как бежит… был бы конь добрый, цену
дадим необидную… веди!
— Ну, вот что, брат, — сказал первый цыган Антону, — семьдесят рублев
деньги большие,
дать нельзя, это пустое, а сорок бери; хошь, так хошь, а не хошь, так как хошь; по рукам, что ли? Долго толковать не станем.
Этак станешь посылать-то без разбору — так, чего доброго, — напляшешься с ними; повадятся:
давай да
давай… я ведь знаю нашего молодца: вот Терентий Федорыч пишет, что он опять стал ездить на игру; как напишет, что проигрался, да к горлу пристало, тут ему и
деньги будут, а раньше не пошлю, хоть он себе там тресни в Петербурге-то!
— Что ты орешь, ведьма! — вскричал, в свою очередь, Никита Федорыч, делая несколько шагов к жене. — Молчи! Теперь старого барина нет, я тебе властитель, я тебе муж! Шутить не стану; смотри ты у меня! Да, получил
деньги, не показал тебе, не хотел говорить, да и не
дам ни полушки, вот тебе и знай… да не кричать!
— Помоги, коли хочешь спасти душу христианскую от греха —
дай денег!
— Ермолаюшка, касатик, — заговорила старуха, — погоди, не замай его… родимый, ведь это брат твой, Антон; ох! рожоный, уж такой-то, право, колотырный… пристает, вишь, пособи ему,
дай ему
денег.
— Да вот, — отвечала она, понизив голос, — две курочки у мужичка сволочила… Ну, вот так-то, — продолжала она громко, — иду я, а он, окаянный, как кинется ко мне:
денег, говорит,
давай!.. Такой-то пропастный!..
— Живы… да есть нечего, — отвечал мрачно Антон, — пособите, братцы, хошь сколько-нибудь
дайте денег! — промолвил он голосом отчаяния.
Он на нас с криком, мы погрозили порядком, деньги-то с бумажником он нам и швырнул в лицо, а сам
давай бог ноги…
А на другой день прослышали мы, что Алену Ивановну и сестрицу их Лизавету Ивановну топором убили, а мы их знавали-с, и взяло меня тут сумление насчет серег, — потому известно нам было, что покойница под вещи
деньги давала.
— Если даже я и поеду, — продолжал Обломов, — то ведь решительно из этого ничего не выйдет: я толку не добьюсь; мужики меня обманут; староста скажет, что хочет, — я должен верить всему;
денег даст, сколько вздумает. Ах, Андрея нет здесь: он бы все уладил! — с огорчением прибавил он.
— Это вы так судите, но закон судит иначе. Жена у него тоже счеты предъявляла и жаловалась суду, и он у нее не значится… Он, черт его знает, он всем нам надоел, — и зачем вы ему
деньги давали! Когда он в Петербурге бывает — он прописывается где-то в меблированных комнатах, но там не живет. А если вы думаете, что мы его защищаем или нам его жалко, то вы очень ошибаетесь: ищите его, поймайте, — это ваше дело, — тогда ему «вручат».
Неточные совпадения
Осип (принимая
деньги).А покорнейше благодарю, сударь.
Дай бог вам всякого здоровья! бедный человек, помогли ему.
А уж Тряпичкину, точно, если кто попадет на зубок, берегись: отца родного не пощадит для словца, и
деньгу тоже любит. Впрочем, чиновники эти добрые люди; это с их стороны хорошая черта, что они мне
дали взаймы. Пересмотрю нарочно, сколько у меня
денег. Это от судьи триста; это от почтмейстера триста, шестьсот, семьсот, восемьсот… Какая замасленная бумажка! Восемьсот, девятьсот… Ого! за тысячу перевалило… Ну-ка, теперь, капитан, ну-ка, попадись-ка ты мне теперь! Посмотрим, кто кого!
И тут настала каторга // Корёжскому крестьянину — // До нитки разорил! // А драл… как сам Шалашников! // Да тот был прост; накинется // Со всей воинской силою, // Подумаешь: убьет! // А
деньги сунь, отвалится, // Ни
дать ни взять раздувшийся // В собачьем ухе клещ. // У немца — хватка мертвая: // Пока не пустит по миру, // Не отойдя сосет!
Нет хлеба — у кого-нибудь // Попросит, а за соль //
Дать надо
деньги чистые, // А их по всей вахлачине, // Сгоняемой на барщину, // По году гроша не было!
Милон(
давая ему
деньги). Вот еще тебе, друг мой!