Припоминаю
следующие темы декад: романтизм, нетерпимость и тоталитарное государство, аскетизм, призвание писателей и вообще intellectuels, одиночество.
Все эти образы появлялись и исчезали, вспугнутые шагами брата, чтобы затем возникнуть уже в другом месте (в
следующем томе), без связи в действии, без определившихся характеров.
Дня через три после своего возвращения Камашев вызвал меня из фронта на средину залы и сказал мне довольно длинное поучение на
следующую тему: что дурно быть избалованным мальчиком, что очень нехорошо пользоваться пристрастным снисхождением начальства и не быть благодарным правительству, которое великодушно взяло на себя немаловажные издержки для моего образования.
Но ежели и это не «ничего», то к услугам мечтателя найдется в Монрепо не мало и других тем, столь же интересных и уж до такой степени безопасных, что даже покойный цензор Красовский — и тот с удовольствием подписал бы под ними: «Мечтать дозволяется». Во-первых, есть целая область истории, которая представляет такой неисчерпаемый источник всякого рода комбинаций, сопряженных с забытьём, что сам мечтательный Погодин — и тот не мог вычерпать его до дна. Возьмите, например, хоть
следующие темы:
Неточные совпадения
«Он, говорит, вор; хоть он теперь и не украл, да все равно, говорит, он украдет, его и без
того на
следующий год возьмут в рекруты».
В
тот же вечер, запершись в кабинете, Бородавкин писал в своем журнале
следующую отметку:
Из этого выходило
следующее: грамотеи, которым обыкновенно поручалось чтение прокламаций, выкрикивали только
те слова, которые были напечатаны прописными буквами, а прочие скрадывали.
Существенные результаты такого учения заключались в
следующем: 1) что работать не следует; 2)
тем менее надлежит провидеть, заботиться и пещись [Пещи́сь — заботиться, опекать.] и 3) следует возлагать упование и созерцать — и ничего больше.
Покуда шли эти толки, помощник градоначальника не дремал. Он тоже вспомнил о Байбакове и немедленно потянул его к ответу. Некоторое время Байбаков запирался и ничего, кроме «знать не знаю, ведать не ведаю», не отвечал, но когда ему предъявили найденные на столе вещественные доказательства и сверх
того пообещали полтинник на водку,
то вразумился и, будучи грамотным, дал
следующее показание: