Неточные совпадения
Берем же побродяг, и
в дом и по билетам,
Чтоб наших дочерей
всему учить,
всему —
И танцам! и пенью́! и нежностям! и вздохам!
Вот
в чем, однако, случай
весь:
Как давече вы с Лизой были здесь,
Перепугал меня ваш голос чрезвычайно,
И бросилась сюда я со
всех ног.
Пожалуй, на меня
всю суматоху сложит.
Не
в пору голос мой наделал им тревог!
Вот то-то-с, моего вы глупого сужденья
Не жалуете никогда:
Ан вот беда.
На что вам лучшего пророка?
Твердила я:
в любви не будет
в этой прока
Ни во́ веки веков.
Как
все московские, ваш батюшка таков:
Желал бы зятя он с звездами, да с чинами,
А при звездах не
все богаты, между нами;
Ну разумеется, к тому б
И деньги, чтоб пожить, чтоб мог давать он ба́лы;
Вот, например, полковник Скалозуб:
И золотой мешок, и метит
в генералы.
Куда как мил! и весело мне страх
Выслушивать о фрунте и рядах;
Он слова умного не выговорил сроду, —
Мне
всё равно, что за него, что
в воду.
Ну поцелуйте же, не ждали? говорите!
Что ж, ради? Нет?
В лицо мне посмотрите.
Удивлены? и только? вот прием!
Как будто не прошло недели;
Как будто бы вчера вдвоем
Мы мочи нет друг другу надоели;
Ни на́волос любви! куда как хороши!
И между тем, не вспомнюсь, без души,
Я сорок пять часов, глаз мигом не прищуря,
Верст больше седьмисот пронесся, — ветер, буря;
И растерялся
весь, и падал сколько раз —
И вот за подвиги награда!
Помилуйте, не вам, чему же удивляться?
Что нового покажет мне Москва?
Вчера был бал, а завтра будет два.
Тот сватался — успел, а тот дал промах.
Всё тот же толк, и те ж стихи
в альбомах.
Когда
всё мягко так? и нежно, и незрело?
На что же так давно? вот доброе вам дело:
Звонками только что гремя
И день и ночь по снеговой пустыне,
Спешу к вам, голову сломя.
И как вас нахожу?
в каком-то строгом чине!
Вот полчаса холодности терплю!
Лицо святейшей богомолки!.. —
И всё-таки я вас без памяти люблю...
Послушайте, ужли слова мои
все колки?
И клонятся к чьему-нибудь вреду?
Но если так: ум с сердцем не
в ладу.
Я
в чудаках иному чуду
Раз посмеюсь, потом забуду.
Велите ж мне
в огонь: пойду как на обед.
А
в те поры
все важны!
в сорок пуд…
— Как их возьмет задор,
Засудят об делах, что слово — приговор, —
Ведь столбовые
всё,
в ус никого не дуют...
Умеют же себя принарядить
Тафтицей, бархатцем и дымкой,
Словечка
в простоте не скажут,
всё с ужимкой...
Сам погружен умом
в Зефирах и
в Амурах,
Заставил
всю Москву дивиться их красе!
Мне нравится, при этой смете
Искусно как коснулись вы
Предубеждения Москвы
К любимцам, к гвардии, к гвардейским,
к гвардионцам;
Их золоту, шитью дивятся будто солнцам!
А
в Первой армии когда отстали?
в чем?
Всё так прилажено, и тальи
все так узки,
И офицеров вам начтём,
Что даже говорят, иные, по-французски.
Ну! я не знал, что будет из того
Вам ирритация. Опро́метью вбежали. —
Мы вздрогнули! — Вы
в обморок упали,
И что ж? —
весь страх из ничего.
Однако о себе скажу,
Что не труслива. Так, бывает,
Карета свалится, — подымут: я опять
Готова сызнова скакать;
Но
всё малейшее
в других меня пугает,
Хоть нет великого несчастья от того,
Хоть незнакомый мне, — до этого нет дела.
Откуда скрытность почерпнуть!
Готова я была
в окошко, к вам прыгну́ть.
Да что мне до кого? до них? до
всей вселенны?
Смешно? — пусть шутят их; досадно? — пусть бранят.
Сидят они у батюшки теперь,
Вот кабы вы порхнули
в дверь
С лицом веселым, беззаботно:
Когда нам скажут, что хотим, —
Куда как верится охотно!
И Александр Андреич, — с ним
О прежних днях, о тех проказах
Поразвернитесь-ка
в рассказах:
Улыбочка и пара слов,
И кто влюблен — на
всё готов.
Есть у меня вещицы три:
Есть туалет, прехитрая работа —
Снаружи зеркальцо, и зеркальцо внутри,
Кругом
всё прорезь, позолота;
Подушечка, из бисера узор;
И перламутровый прибор —
Игольничек и ножинки, как милы!
Жемчужинки, растертые
в белилы!
Помада есть для губ и для других причин,
С духами сткляночки: резе́да и жасмин.
Сегодня болен я, обвязки не сниму;
Приди
в обед, побудь со мною;
Я правду
всю тебе открою.
И я чего хочу, когда
всё решено?
Мне
в пе́тлю лезть, а ей смешно.
Боюсь назвать, но признаны
всем светом,
Особенно
в последние года,
Что стали умны хоть куда.
Я не старалась, бог нас свел.
Смотрите, дружбу
всех он
в доме приобрел:
При батюшке три года служит,
Тот часто бе́з толку сердит,
А он безмолвием его обезоружит,
От доброты души простит.
И между прочим,
Веселостей искать бы мог;
Ничуть: от старичков не ступит за порог;
Мы ре́звимся, хохочем,
Он с ними целый день засядет, рад не рад,
Играет…
К вам
в комнату на несколько минут;
Там стены, воздух —
всё приятно!
Согреют, оживят, мне отдохнуть дадут
Воспоминания об том, что невозвратно!
Не засижусь, войду,
всего минуты две,
Потом, подумайте, член А́нглийского клуба,
Я там дни целые пожертвую молве
Про ум Молчалина, про душу Скалозуба.
Ветер.
Все двери настежь, кроме
в спальню к Софии.
В перспективе раскрывается ряд освещенных комнат, слуги суетятся; один из них, главный, говорит...
О нет-с, не потому;
Сам по себе, по нраву, по уму.
Платон Михайлыч мой единственный, бесценный!
Теперь
в отставке, был военный;
И утверждают
все, кто только прежде знал,
Что с храбростью его, с талантом,
Когда бы службу продолжал,
Конечно, был бы он московским комендантом.
Что твердил назад тому пять лет?
Ну, постоянный вкус
в мужьях
всего дороже!
Мсьё Чацкий! вы
в Москве! как были,
всё такие?
Те же и множество других гостей. Между прочими Загорецкий. Мужчины являются, шаркают, отходят
в сторону, кочуют из комнаты
в комнату и проч. София от себя выходит,
все к ней навстречу.
Позвольте вам вручить, напрасно бы кто взялся
Другой вам услужить, зато
Куда я ни кидался!
В контору —
всё взято,
К директору, — он мне приятель, —
С зарей
в шестом часу, и кстати ль!
Уж с вечера никто достать не мог;
К тому, к сему,
всех сбил я с ног,
И этот наконец похитил уже силой
У одного, старик он хилый,
Мне друг, известный домосед;
Пусть дома просидит
в покое.
Ну, Софьюшка, мой друг,
Какая у меня арапка для услуг:
Курчавая! горбом лопатки!
Сердитая!
все ко́шачьи ухватки!
Да как черна! да как страшна!
Ведь создал же господь такое племя!
Чорт сущий;
в девичей она;
Позвать ли?
Сказать вам, что́ я думал? Вот:
Старушки
все — народ сердитый;
Не худо, чтоб при них услужник знаменитый
Тут был, как громовой отвод.
Молчалин! — Кто другой так мирно
всё уладит!
Там моську вовремя погладит,
Тут
в пору карточку вотрет,
В нем Загорецкий не умрет!..
Вы давеча его мне исчисляли свойства,
Но многие забыли? — да?
Отцы мои, уж кто
в уме расстроен,
Так
всё равно, от книг ли, от питья ль;
А Чацкого мне жаль.
По-христиански так; он жалости достоин;
Был острый человек, имел душ сотни три.
В повозке так-то на пути
Необозримою равниной, сидя праздно,
Всё что-то видно впереди
Светло, синё, разнообразно...
Что́ бал? братец, где мы
всю ночь до бела дня,
В приличьях скованы, не вырвемся из ига,
Читал ли ты? есть книга…
Зови меня вандалом:
Я это имя заслужил.
Людьми пустыми дорожил!
Сам бредил целый век обедом или балом!
Об детях забывал! обманывал жену!
Играл! проигрывал!
в опеку взят указом!
Танцо́вщицу держал! и не одну:
Трех разом!
Пил мертвую! не спал ночей по девяти!
Всё отвергал: законы! совесть! веру!
Когда ж об честности высокой говорит,
Каким-то демоном внушаем:
Глаза
в крови, лицо горит,
Сам плачет, и мы
все рыдаем.
Секретари его
все хамы,
все продажны,
Людишки, пишущая тварь,
Все вышли
в знать,
все нынче важны,
Гляди-ка
в адрес-календарь.
Еще не гласно бы, с ним говорить опасно,
Давно бы запереть пора,
Послушать, так его мизинец
Умнее
всех, и даже князь-Петра!
Я думаю, он просто якобинец,
Ваш Чацкий!!!.. Едемте. Князь, ты везти бы мог
Катишь или Зизи, мы сядем
в шестиместной.
Она! она сама!
Ах! голова горит,
вся кровь моя
в волненьи.
Явилась! нет ее! неу́жели
в виденьи?
Не впрямь ли я сошел с ума?
К необычайности я точно приготовлен;
Но не виденье тут, свиданья час условлен.
К чему обманывать себя мне самого?
Звала Молчалина, вот комната его.
Иначе расскажу
Всю правду батюшке, с досады.
Вы знаете, что я собой не дорожу.
Подите. — Стойте, будьте рады,
Что при свиданиях со мной
в ночной тиши
Держались более вы робости во нраве,
Чем даже днем, и при людя́х, и въяве;
В вас меньше дерзости, чем кривизны души.
Сама довольна тем, что ночью
всё узнала,
Нет укоряющих свидетелей
в глазах,
Как давеча, когда я
в обморок упала,
Здесь Чацкий был…
Сюда! за мной! скорей! скорей!
Свечей побольше, фонарей!
Где домовые? Ба! знакомые
всё лица!
Дочь, Софья Павловна! страмница!
Бесстыдница! где! с кем! Ни дать ни взять она,
Как мать ее, покойница жена.
Бывало, я с дражайшей половиной
Чуть врознь — уж где-нибудь с мужчиной!
Побойся бога, как? чем он тебя прельстил?
Сама его безумным называла!
Нет! глупость на меня и слепота напала!
Всё это заговор, и
в заговоре был
Он сам, и гости
все. За что я так наказан!..
Я постараюсь, я,
в набат я приударю,
По городу
всему наделаю хлопот
И оглашу во
весь народ...
Слепец! я
в ком искал награду
всех трудов!
Зачем мне прямо не сказали,
Что
всё прошедшее вы обратили
в смех?!
Мучителей толпа,
В любви предателей,
в вражде неутомимых,
Рассказчиков неукротимых,
Нескладных умников, лукавых простяков,
Старух зловещих, стариков,
Дряхлеющих над выдумками, вздором, —
Безумным вы меня прославили
всем хором.