Неточные совпадения
— Симбирск… — как эхо повторил Фома, чувствуя, что он снова
не в состоянии сказать ни слова. Но она, должно быть, поняв,
с кем имеет дело, — вдруг бойким шепотом спросила его...
— Да-а, — задумчиво заговорила девушка, —
с каждым днем я все больше убеждаюсь, что жить — трудно… Что мне делать? Замуж идти? За
кого? За купчишку, который будет всю жизнь людей грабить, пить, в карты играть?
Не хочу! Я хочу быть личностью… я — личность, потому что уже понимаю, как скверно устроена жизнь. Учиться? Разве отец пустит… Бежать?
Не хватает храбрости… Что же мне делать?
— Жизнь строга… она хочет, чтоб все люди подчинялись ее требованиям, только очень сильные могут безнаказанно сопротивляться ей… Да и могут ли? О, если б вы знали, как тяжело жить… Человек доходит до того, что начинает бояться себя… он раздвояется на судью и преступника, и судит сам себя, и ищет оправдания перед собой… и он готов и день и ночь быть
с тем,
кого презирает,
кто противен ему, — лишь бы
не быть наедине
с самим собой!
— В твои годы отец твой… водоливом тогда был он и около нашего села
с караваном стоял… в твои годы Игнат ясен был, как стекло… Взглянул на него и — сразу видишь, что за человек. А на тебя гляжу —
не вижу — что ты?
Кто ты такой? И сам ты, парень, этого
не знаешь… оттого и пропадешь… Все теперешние люди — пропасть должны, потому —
не знают себя… А жизнь — бурелом, и нужно уметь найти в ней свою дорогу… где она? И все плутают… а дьявол — рад… Женился ты?
— Меня, брат, никто
не любит! —
с гордостью сказал Маякин. — И любить меня
не за что, я
не девка… Но зато — уважают меня… А уважают только тех,
кого побаиваются…
Пароход шипел и вздрагивал, подваливая бортом к конторке, усеянной ярко одетой толпой народа, и Фоме казалось, что он видит среди разнообразных лиц и фигур кого-то знакомого,
кто как будто все прячется за спины других, но
не сводит
с него глаз.
— Один — пропал… другой — пьяница!.. Дочь…
Кому же я труд свой перед смертью сдам?.. Зять был бы… Я думал — перебродит Фомка, наточится, — отдам тебя ему и
с тобой всё — на! Фомка негоден… А другого на место его —
не вижу… Какие люди пошли!.. Раньше железный был народ, а теперь — никакой прочности
не имеют… Что это? Отчего?
— Ладно уж! Богу только известно,
кто пред
кем виноват… Он, справедливый, скажет это тебе, погоди!
Не время нам
с тобой об этом теперь разговаривать… Ты вот что скажи — чем ты занимался в эти годы? Как это ты на содовый завод попал? В люди-то как выбился?
— Строители жизни! Гущин — подаешь ли милостыню племяшам-то? Подавай хоть по копейке в день… немало украл ты у них… Бобров! Зачем на любовницу наврал, что обокрала она тебя, и в тюрьму ее засадил? Коли надоела — сыну бы отдал… все равно, он теперь
с другой твоей шашни завел… А ты
не знал? Эх, свинья толстая.! А ты, Луп, — открой опять веселый дом да и лупи там гостей, как липки… Потом тебя черти облупят, ха-ха!..
С такой благочестивой рожей хорошо мошенником быть!..
Кого ты убил тогда, Луп?
Фома, согнувшись,
с руками, связанными за спиной, молча пошел к столу,
не поднимая глаз ни на
кого. Он стал ниже ростом и похудел. Растрепанные волосы падали ему на лоб и виски; разорванная и смятая грудь рубахи высунулась из-под жилета, и воротник закрывал ему губы. Он вертел головой, чтобы сдвинуть воротник под подбородок, и —
не мог сделать этого. Тогда седенький старичок подошел к нему, поправил что нужно,
с улыбкой взглянул ему в глаза и сказал...
Гаврило. «Молчит»! Чудак ты… Как же ты хочешь, чтоб он разговаривал, коли у него миллионы! С кем ему разговаривать? Есть человека два-три в городе, с ними он разговаривает, а больше
не с кем; ну, он и молчит. Он и живет здесь не подолгу от этого от самого; да и не жил бы, кабы не дела. А разговаривать он ездит в Москву, в Петербург да за границу, там ему просторнее.
Неточные совпадения
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери
кто хочет!
Не знаешь,
с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать
не куды пошло! Что будет, то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в чем другом, то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
О! я шутить
не люблю. Я им всем задал острастку. Меня сам государственный совет боится. Да что в самом деле? Я такой! я
не посмотрю ни на
кого… я говорю всем: «Я сам себя знаю, сам». Я везде, везде. Во дворец всякий день езжу. Меня завтра же произведут сейчас в фельдмарш… (Поскальзывается и чуть-чуть
не шлепается на пол, но
с почтением поддерживается чиновниками.)
А уж Тряпичкину, точно, если
кто попадет на зубок, берегись: отца родного
не пощадит для словца, и деньгу тоже любит. Впрочем, чиновники эти добрые люди; это
с их стороны хорошая черта, что они мне дали взаймы. Пересмотрю нарочно, сколько у меня денег. Это от судьи триста; это от почтмейстера триста, шестьсот, семьсот, восемьсот… Какая замасленная бумажка! Восемьсот, девятьсот… Ого! за тысячу перевалило… Ну-ка, теперь, капитан, ну-ка, попадись-ка ты мне теперь! Посмотрим,
кто кого!
Хлестаков. Ну, нет, вы напрасно, однако же… Все зависит от той стороны,
с которой
кто смотрит на вещь. Если, например, забастуешь тогда, как нужно гнуть от трех углов… ну, тогда конечно… Нет,
не говорите, иногда очень заманчиво поиграть.
Не видеться ни
с женами, // Ни
с малыми ребятами, // Ни
с стариками старыми, // Покуда спору нашему // Решенья
не найдем, // Покуда
не доведаем // Как ни на есть — доподлинно: //
Кому жить любо-весело, // Вольготно на Руси?