Неточные совпадения
Фома, облокотясь на стол, внимательно слушал отца и, под сильные
звуки его
голоса, представлял себе то плотника, обтесывающего бревно, то себя самого: осторожно, с протянутыми вперед руками, по зыбкой почве он подкрадывается к чему-то огромному и живому и желает схватить это страшное что-то…
Э-эх, Фома Игнатьевич! — воскликнула она, повышая
голос и учащая ритм своей певучей речи,
звукам которой красиво вторило журчание воды.
Струны под ее пальцами дрожали, плакали, Фоме казалось, что
звуки их и тихий
голос женщины ласково и нежно щекочут его сердце… Но, твердый в своем решении, он вслушивался в ее слова и, не понимая их содержания, думал...
Два
голоса обнялись и поплыли над водой красивым, сочным, дрожащим от избытка силы
звуком. Один жаловался на нестерпимую боль сердца и, упиваясь ядом жалобы своей, — рыдал скорбно, слезами заливая огонь своих мучений. Другой — низкий и мужественный — могуче тек в воздухе, полный чувства обиды. Ясно выговаривая слова, он изливался густою струей, и от каждого слова веяло местью.
уверенно и грозно обещала Саша, бросая в воздух крепкие, сильные
звуки… И вдруг, изменив темп песни и повысив
голос, она запела так же протяжно, как сестра, сладострастные угрозы...
Фома счастливо засмеялся при
звуке ее
голоса, вскинул ее на руки и быстро, почти бегом, бросился по плотам к берегу. Она была мокрая и холодная, как рыба, но ее дыхание было горячо, оно жгло щеку Фомы и наполняло грудь его буйной радостью.
Свист флейты, резкое пение кларнетов, угрюмое рычание басов, дробь маленького барабана и гул ударов в большой — все это падало на монотонный и глухой
звук колес, разбивающих воду, мятежно носилось в воздухе, поглощало шум людских
голосов и неслось за пароходом, как ураган, заставляя людей кричать во весь
голос.
Купцы окружили своего оратора тесным кольцом, маслеными глазами смотрели на него и уже не могли от возбуждения спокойно слушать его речи. Вокруг него стоял гул
голосов и, сливаясь с шумом машины, с ударами колес по воде, образовал вихрь
звуков, заглушая
голос старика. И кто-то в восторге визжал...
Анна, думавшая, что она так хорошо знает своего мужа, была поражена его видом, когда он вошел к ней. Лоб его был нахмурен, и глаза мрачно смотрели вперед себя, избегая ее взгляда; рот был твердо и презрительно сжат. В походке, в движениях, в
звуке голоса его была решительность и твердость, каких жена никогда не видала в нем. Он вошел в комнату и, не поздоровавшись с нею, прямо направился к ее письменному столу и, взяв ключи, отворил ящик.
Покуда они малы, матка, или старка, как называют ее охотники, держит свою выводку около себя в перелесках и опушках, где много молодых древесных побегов, особенно дубовых, широкие и плотные листья которых почти лежат на земле, где растет густая трава и где удобнее укрываться ее беззащитным цыплятам, которые при первых призывных
звуках голоса матери проворно прибегают к ней и прячутся под ее распростертыми крыльями, как цыплята под крыльями дворовой курицы, когда завидит она в вышине коршуна и тревожно закудахчет.
Неточные совпадения
Машкин Верх скосили, доделали последние ряды, надели кафтаны и весело пошли к дому. Левин сел на лошадь и, с сожалением простившись с мужиками, поехал домой. С горы он оглянулся; их не видно было в поднимавшемся из низу тумане; были слышны только веселые грубые
голоса, хохот и
звук сталкивающихся кос.
Из-за притворенной двери слышались
звуки осторожного аккомпанемента стаккато оркестра и одного женского
голоса, который отчетливо выговаривал музыкальную фразу.
Она хотела что-то сказать, но
голос отказался произнести какие-нибудь
звуки; с виноватою мольбой взглянув на старика, она быстрыми легкими шагами пошла на лестницу. Перегнувшись весь вперед и цепляясь калошами о ступени, Капитоныч бежал за ней, стараясь перегнать ее.
Не дупель, а бекас вырвался из-под собаки. Левин повел ружьем, но в то самое время как он целился, тот самый
звук шлепанья по воде усилился, приблизился, и к нему присоединился
голос Весловского, что-то странно громко кричавшего. Левин видел, что он берет ружьем сзади бекаса, но всё-таки выстрелил.
Она слушала
звуки его
голоса, видела его лицо и игру выражения, ощущала его руку, но не понимала того, что он говорил.