Неточные совпадения
Часа два говорил Игнат
сыну о своей молодости, о трудах своих, о людях и страшной силе их слабости, о том, как они любят и умеют притворяться несчастными
для того, чтобы
жить на счет других, и снова о себе — о том, как из простого работника он сделался хозяином большого дела.
— Экой ты, брат, малодушный! Али мне его не жалко? Ведь я настоящую цену ему знал, а ты только
сыном был. А вот не плачу я… Три десятка лет с лишком
прожили мы душа в душу с ним… сколько говорено, сколько думано… сколько горя вместе выпито!.. Молод ты — тебе ли горевать? Вся жизнь твоя впереди, и будешь ты всякой дружбой богат. А я стар… и вот единого друга схоронил и стал теперь как нищий… не нажить уж мне товарища
для души!
Неточные совпадения
— Пронзили-с. Прослезили меня и пронзили-с. Слишком наклонен чувствовать. Позвольте же отрекомендоваться вполне: моя семья, мои две дочери и мой
сын — мой помет-с. Умру я, кто-то их возлюбит-с? А пока
живу я, кто-то меня, скверненького, кроме них, возлюбит? Великое это дело устроил Господь
для каждого человека в моем роде-с. Ибо надобно, чтоб и человека в моем роде мог хоть кто-нибудь возлюбить-с…
Так вот я теперь и подкапливаю все побольше да побольше
для одного себя-с, милый
сын мой Алексей Федорович, было бы вам известно, потому что я в скверне моей до конца хочу
прожить, было бы вам это известно.
И знали мы, что наш знакомый Рахметов
проживает в год рублей 400;
для студента это было тогда очень немало, но
для помещика из Рахметовых уже слишком мало; потому каждый из нас, мало заботившихся о подобных справках, положил про себя без справок, что наш Рахметов из какой-нибудь захиревшей и обеспоместившейся ветви Рахметовых,
сын какого-нибудь советника казенной палаты, оставившего детям небольшой капиталец.
В конце 1811 года, в эпоху нам достопамятную,
жил в своем поместье Ненарадове добрый Гаврила Гаврилович Р**. Он славился во всей округе гостеприимством и радушием; соседи поминутно ездили к нему поесть, попить, поиграть по пяти копеек в бостон с его женою, Прасковьей Петровною, а некоторые
для того, чтоб поглядеть на дочку их, Марью Гавриловну, стройную, бледную и семнадцатилетнюю девицу. Она считалась богатой невестою, и многие прочили ее за себя или за
сыновей.
Старик Лаврецкий долго не мог простить
сыну его свадьбу; если б, пропустя полгода, Иван Петрович явился к нему с повинной головой и бросился ему в ноги, он бы, пожалуй, помиловал его, выбранив его сперва хорошенько и постучав по нем
для страха клюкою; но Иван Петрович
жил за границей и, по-видимому, в ус себе не дул.