Неточные совпадения
Все они некоторое время молчали, перебирая
бумаги на столе, а Лунёв
смотрел на них с уважением и ждал, что вот сейчас кто-нибудь из них встанет и скажет нечто громко, важно…
Околоточный сел за стол и начал что-то писать, полицейские стояли по бокам Лунёва; он
посмотрел на них и, тяжело вздохнув, опустил голову. Стало тихо, скрипело перо
на бумаге, за окнами ночь воздвигла непроницаемо чёрные стены. У одного окна стоял Кирик и
смотрел во тьму, вдруг он бросил револьвер в угол комнаты и сказал околоточному...
Он взял перо и, не читая
бумаги, вывел
на ней крупными буквами: Илья Лунёв. А когда поднял голову, то увидал, что околоточный
смотрит на него с удивлением. Несколько секунд они молча разглядывали друг друга, — один заинтересованный и чем-то довольный, другой равнодушный, спокойный.
А когда все это неистовое притихло, во двор вошел щеголеватый помощник полицейского пристава, сопровождаемый бритым человеком в темных очках, вошел, спросил у Клима документы, передал их в руку человека в очках, тот
посмотрел на бумаги и, кивнув головой в сторону ворот, сухо сказал:
— Тут все мое богатство… Все мои права, — с уверенной улыбкой повторил несколько раз старик, дрожавшими руками развязывая розовую ленточку. — У меня все отняли… ограбили… Но права остались, и я получу все обратно… Да. Это верно… Вы только
посмотрите на бумаги… ясно, как день. Конечно, я очень давно жду, но что же делать.
Поручик встал на ноги и долго-долго
смотрел на бумагу, но вряд ли что-нибудь прочел в ней, и затем кривым почерком подмахнул: такой-то.
Неточные совпадения
Она молча пристально
смотрела на него, стоя посреди комнаты. Он взглянул
на нее,
на мгновенье нахмурился и продолжал читать письмо. Она повернулась и медленно пошла из комнаты. Он еще мог вернуть ее, но она дошла до двери, он всё молчал, и слышен был только звук шуршания перевертываемого листа
бумаги.
И сердцем далеко носилась // Татьяна,
смотря на луну… // Вдруг мысль в уме ее родилась… // «Поди, оставь меня одну. // Дай, няня, мне перо,
бумагу // Да стол подвинь; я скоро лягу; // Прости». И вот она одна. // Всё тихо. Светит ей луна. // Облокотясь, Татьяна пишет. // И всё Евгений
на уме, // И в необдуманном письме // Любовь невинной девы дышит. // Письмо готово, сложено… // Татьяна! для кого ж оно?
Даже
бумага выпала из рук Раскольникова, и он дико
смотрел на пышную даму, которую так бесцеремонно отделывали; но скоро, однако же, сообразил, в чем дело, и тотчас же вся эта история начала ему очень даже нравиться. Он слушал с удовольствием, так даже, что хотелось хохотать, хохотать, хохотать… Все нервы его так и прыгали.
И это точь-в-точь, как прежний австрийский гофкригсрат, [Гофкригсрат — придворный военный совет в Австрии.] например, насколько то есть я могу судить о военных событиях:
на бумаге-то они и Наполеона разбили и в полон взяли, и уж как там, у себя в кабинете, все остроумнейшим образом рассчитали и подвели, а
смотришь, генерал-то Мак и сдается со всей своей армией, хе-хе-хе!
Я сидел погруженный в глубокую задумчивость, как вдруг Савельич прервал мои размышления. «Вот, сударь, — сказал он, подавая мне исписанный лист
бумаги, —
посмотри, доносчик ли я
на своего барина и стараюсь ли я помутить сына с отцом». Я взял из рук его
бумагу: это был ответ Савельича
на полученное им письмо. Вот он от слова до слова: