Самовар свистит тише, но пронзительнее. Этот тонкий звук надоедливо лезет в уши, — он похож на писк комара и беспокоит, путает мысли. Но
закрыть трубу самовара крышкой Илье не хочется: когда самовар перестаёт свистеть, в комнате становится слишком тихо… На новой квартире у Лунёва появились неизведанные до этой поры им ощущения. Раньше он жил всегда рядом с людьми — его отделяли от них тонкие деревянные переборки, — а теперь отгородился каменными стенами и не чувствовал за ними людей.
Бердников ответил не сразу. Он снял чайник с конфорки самовара,
закрыл трубу тушилкой, открыл чайник, понюхал чай и начал разливать его по чашкам.
— Ты, Захар Трофимыч, — ласково говорила она, — напрасно прежде
закрываешь трубу, а потом форточки отворяешь: опять настудишь комнаты.
— Гасить огни,
закрывать трубы, окна, запирать двери! — слышалась ее команда. — Поди, Василиса, посмотри, не курят ли трубок? Нет ли где сквозного ветра? Отойди, Марфенька, от окна!
Глассер взмахами своей палочки постепенно
закрыл трубы, контрабас, флейты и скрипки, и голос Илюшки разлился по всему саду серебристой струей.
Неточные совпадения
Когда он обогнул угол зеленого одноэтажного дома, дом покачнулся, и из него на землю выпали люди. Самгин снова
закрыл глаза. Как вода из водосточной
трубы, потекли голоса:
Это случалось периодически один или два раза в месяц, потому что тепла даром в
трубу пускать не любили и
закрывали печи, когда в них бегали еще такие огоньки, как в «Роберте-дьяволе». Ни к одной лежанке, ни к одной печке нельзя было приложить руки: того и гляди, вскочит пузырь.
Барин в кабинете сидит, барыня приказывает или гневается, барчуки учатся, девушки в пяльцах шьют или коклюшки перебирают, а он, Конон, ножи чистит, на стол накрывает, кушанье подает, зимой печки затопляет, смотрит, как бы слишком рано или слишком поздно
трубу не
закрыть.
— Этого я не могу, когда женщину бьют! Залез на крышу, за
трубой сижу, так меня и трясёт, того и гляди упаду, руки дрожат, а снизу: «У-у-у! Бей-й!!» Пух летит, ах ты, господи! И я — всё вижу, не хочу, а не могу глаза
закрыть, — всё вижу. Голое это женское тело треплют.
«Максим денно и нощно читает Марковы книги, даже похудел и к делу своему невнимателен стал, вчера забыл
трубу закрыть, и ночью мы с Марком дрожью дрожали от холода. Бог с ним, конечно, лишь бы учился в помощь правде. А я читать не в силе; слушаю всё, слушаю, растёт душа и обнять всё предлагаемое ей не может. Опоздал, видно, ты, Матвей, к разуму приблизиться».