Неточные совпадения
Мальчик вздрогнул от
страха и замер. А звук всё дрожал и рос
в своей силе.
Он отошёл прочь, отирая рукавом рубахи
в кровь расцарапанное лицо. Среди двора стоял кузнец, мрачно нахмурив брови. Илья, увидев его, вздрогнул от
страха и остановился, уверенный, что сейчас кузнец изобьёт его за сына. Но тот повёл плечами и сказал...
Дедушка Еремей купил Илье сапоги, большое, тяжёлое пальто, шапку, и мальчика отдали
в школу. Он пошёл туда с любопытством и
страхом, а воротился обиженный, унылый, со слезами на глазах: мальчики узнали
в нём спутника дедушки Еремея и хором начали дразнить...
— На небо, — добавила Маша и, прижавшись к Якову, взглянула на небо. Там уже загорались звёзды; одна из них — большая, яркая и немерцающая — была ближе всех к земле и смотрела на неё холодным, неподвижным оком. За Машей подняли головы кверху и трое мальчиков. Пашка взглянул и тотчас же убежал куда-то. Илья смотрел долго, пристально, со
страхом в глазах, а большие глаза Якова блуждали
в синеве небес, точно он искал там чего-то.
Илья дрожал от
страха, но не мог уйти, глядя, как бессильно мотавшаяся
в воздухе чёрная, сухая рука Еремея грозит крючковатым пальцем.
Рожа у Перфишки была отчаянно весёлая; Илья смотрел на него с отвращением и
страхом. Ему подумалось, что бог жестоко накажет сапожника за такое поведение
в день смерти жены. Но Перфишка был пьян и на другой день, за гробом жены он шёл спотыкаясь, мигал глазом и даже улыбался. Все его ругали, кто-то даже ударил по шее…
А Яков говорил всё торопливее, тише, глаза у него выкатывались, на бледном лице дрожал
страх, и ничего нельзя было понять
в его словах.
Чем темнее становились они пред ним, тем тяжелей было ему дышать от странного чувства,
в котором была и тоска о чём-то, и злорадство, и
страх от сознания своего одиночества
в этой чёрной, печальной жизни, что крутилась вокруг него бешеным вихрем…
Горбун попятился от него, сел на кровать, — жалкий, бледный. Съёжившись и открыв рот, он смотрел на Илью с тупым
страхом в глазах.
Он чувствовал непонятный
страх перед этим скверным стариком и ненавидел его.
В тихом, тонком голосе старика, как и
в его ехидных глазах, было что-то сверлившее сердце Ильи, оскорбительное, унижающее.
Илья полез
в карман за кошельком. Но рука его не находила кармана и дрожала так же, как дрожало сердце от ненависти к старику и
страха пред ним. Шаря под полой пальто, он упорно смотрел на маленькую лысую голову, и по спине у него пробегал холод…
Щупая пальцами зрачки, он чувствовал
в них боль, но не мог опустить веки, и дыхание
в его груди спиралось от
страха.
Плечи у него вздрагивали, пальцы рук невольно сжимались, а
в сердце зарождалось что-то упрямое, дерзкое и вытесняло
страх.
— Это? — переспросил Илья, глядя на деньги, и, вздрогнув от
страха проговориться, торопливо сказал, помахивая
в воздухе пакетом. — Это… тесёмка…
В нём не было больше
страха, — он как бы спрятал его на чердаке вместе с деньгами, — но
в сердце возникло тяжёлое недоумение.
Яков пристально взглянул
в лицо ему и с некоторым
страхом сказал...
И она крепко обняла его, заглядывая
в лицо ему помутневшими от
страха глазами.
Горбун испугался гнева Ильи. Он с минуту молчал, сидя на стуле, и, тихонько почёсывая горб, глядел на племянника со
страхом. Илья, плотно сжав губы, широко раскрытыми глазами смотрел
в потолок. Терентий тщательно ощупал взглядом его кудрявую голову, красивое, серьёзное лицо с маленькими усиками и крутым подбородком, поглядел на его широкую грудь, измерил всё крепкое и стройное тело и тихо заговорил...
Несколько гостей, косясь на Илью, вошли
в комнату и наклонились над Яковом. Один с изумлением и со
страхом проговорил...
Он молча оттолкнул её, прошёл
в свою комнату и с первого же взгляда понял, что все его
страхи напрасны. Деньги лежали у него за верхним наличником окна, а на наличник он чуть-чуть приклеил маленькую пушинку, так что, если бы кто коснулся денег, пушинка непременно должна была слететь. Но вот он ясно видел на коричневом наличнике — её белое пятнышко.
Илья слушал его тяжёлую речь со
страхом в сердце. Лицо Якова побурело, на глазах у него сверкали слёзы.
Наутро Илья проснулся со
страхом в душе.
«Как я теперь Кирику-то
в глаза глядеть буду?» — подумал он. Кроме
страха пред околоточным, он чувствовал и стыд пред ним.
Как любовница она всё больше нравилась ему, хотя её ласки часто вызывали
в нём стыд, даже
страх пред нею.
Но, вызывая всё это
в памяти, Лунёв не чувствовал ни
страха, ни раскаяния, — он смотрел на гробницу с ненавистью, с обидой
в душе, с болью.
А Лунёв подумал о жадности человека, о том, как много пакостей делают люди ради денег. Но тотчас же представил, что у него — десятки, сотни тысяч, о, как бы он показал себя людям! Он заставил бы их на четвереньках ходить пред собой, он бы… Увлечённый мстительным чувством, Лунёв ударил кулаком по столу, — вздрогнул от удара, взглянул на дядю и увидал, что горбун смотрит на него, полуоткрыв рот, со
страхом в глазах.
Неточные совпадения
Бобчинский (Добчинскому). Вот это, Петр Иванович, человек-то! Вот оно, что значит человек!
В жисть не был
в присутствии такой важной персоны, чуть не умер со
страху. Как вы думаете, Петр Иванович, кто он такой
в рассуждении чина?
Бобчинский. Он, он, ей-богу он… Такой наблюдательный: все обсмотрел. Увидел, что мы с Петром-то Ивановичем ели семгу, — больше потому, что Петр Иванович насчет своего желудка… да, так он и
в тарелки к нам заглянул. Меня так и проняло
страхом.
К счастию, однако ж, на этот раз опасения оказались неосновательными. Через неделю прибыл из губернии новый градоначальник и превосходством принятых им административных мер заставил забыть всех старых градоначальников, а
в том числе и Фердыщенку. Это был Василиск Семенович Бородавкин, с которого, собственно, и начинается золотой век Глупова.
Страхи рассеялись, урожаи пошли за урожаями, комет не появлялось, а денег развелось такое множество, что даже куры не клевали их… Потому что это были ассигнации.
Читая эти письма, Грустилов приходил
в необычайное волнение. С одной стороны, природная склонность к апатии, с другой,
страх чертей — все это производило
в его голове какой-то неслыханный сумбур, среди которого он путался
в самых противоречивых предположениях и мероприятиях. Одно казалось ясным: что он тогда только будет благополучен, когда глуповцы поголовно станут ходить ко всенощной и когда инспектором-наблюдателем всех глуповских училищ будет назначен Парамоша.
Так, например, наверное обнаружилось бы, что происхождение этой легенды чисто административное и что Баба-яга была не кто иное, как градоправительница, или, пожалуй, посадница, которая, для возбуждения
в обывателях спасительного
страха, именно этим способом путешествовала по вверенному ей краю, причем забирала встречавшихся по дороге Иванушек и, возвратившись домой, восклицала:"Покатаюся, поваляюся, Иванушкина мясца поевши".