Прислонясь спиной к стволу клёна, Лунёв смотрел на могилу убитого им человека. Он прижал свою фуражку затылком к дереву, и она поднялась у него со лба. Брови его нахмурились, верхняя губа вздрагивала, обнажая зубы. Руки он засунул
в карманы пиджака, а ногами упёрся в землю.
— Так, — согласился Самойлов, вставая и укладывая свои курительные принадлежности
в карман пиджака; выкурил он одну папиросу, но дыма сделал столько, как будто курили пятеро. — Значит, я — жду. Будемте знакомы!
Сатин. Эй ты, сикамбр! Куда? (Свистит. Входят — Медведев в женской ватной кофте и Бубнов; оба — выпивши, но не очень. В одной руке Бубнова — связка кренделей, в другой — несколько штук воблы, под мышкой — бутылка водки,
в кармане пиджака — другая.)
На бледном лице Фомы выступили красные пятна, он переступил с ноги на ногу, судорожным движением спрятал руки
в карманы пиджака и ровным, твердым голосом сказал:
Неточные совпадения
Дронов, разыскивая что-то
в карманах брюк и
пиджака, громко откликнулся:
— Похоже, — ответил Дронов, готовясь выпить. Во внутреннем боковом
кармане пиджака, где почтенные люди прячут бумажник, Дронов носил плоскую стеклянную флягу, украшенную серебряной сеткой, а
в ней какой-то редкостный коньяк. Бережно отвинчивая стаканчик с горлышка фляги, он бормотал:
Через час Самгин шагал рядом с ним по панели, а среди улицы за гробом шла Алина под руку с Макаровым; за ними — усатый человек, похожий на военного
в отставке, небритый, точно
в плюшевой маске на сизых щеках, с толстой палкой
в руке, очень потертый; рядом с ним шагал, сунув руки
в карманы рваного
пиджака, наклоня голову без шапки, рослый парень, кудрявый и весь
в каких-то театрально кудрявых лохмотьях; он все поплевывал сквозь зубы под ноги себе.
Иногда он заглядывал
в столовую, и Самгин чувствовал на себе его острый взгляд. Когда он, подойдя к столу, пил остывший чай, Самгин разглядел
в кармане его
пиджака ручку револьвера, и это ему показалось смешным. Закусив, он вышел
в большую комнату, ожидая видеть там новых людей, но люди были все те же, прибавился только один, с забинтованной рукой на перевязи из мохнатого полотенца.
Он сел, открыл на коленях у себя небольшой ручной чемодан, очень изящный, с уголками оксидированного серебра.
В нем — несессер,
в сумке верхней его крышки — дорогой портфель,
в портфеле какие-то бумаги, а
в одном из его отделений девять сторублевок, он сунул сторублевки во внутренний
карман пиджака, а на их место положил 73 рубля. Все это он делал машинально, не оценивая: нужно или не нужно делать так? Делал и думал: