Неточные совпадения
«Хорошо дома!» — думал Назаров в тишине и мире вечера, окидывая широким взглядом землю, на десятки вёрст
вокруг знакомую ему. Она
вставала в памяти его круглая, как блюдо, полно и богато отягощённая лесами, деревнями, сёлами, омытая десятками речек и ручьёв, — приятная, ласковая земля. В самом пупе её стоит его, Фаддея Назарова, мельница, старая, но лучшая в округе, мирно, в почёте проходит налаженная им крепкая, хозяйственная жизнь. И есть кому передать накопленное добро — умные руки примут его…
Чем темнее становилось
вокруг, тем всё более ярко
вставал перед глазами Николая красный кирпичный дом, замкнутый в полукольце сада, пышно убранного белыми цветами.
И вот — углубился я в чтение; целыми днями читал. Трудно мне и досадно: книги со мной не спорят, они просто знать меня не хотят. Одна книга — замучила: говорилось в ней о развитии мира и человеческой жизни, — против библии было написано. Всё очень просто, понятно и необходимо, но нет мне места в этой простоте,
встаёт вокруг меня ряд разных сил, а я среди них — как мышь в западне. Читал я её раза два; читаю и молчу, желая сам найти в ней прореху, через которую мог бы я вылезти на свободу. Но не нахожу.
Принесли крылатые дети в роскошный небесный сад Галю, положили на душистую полянку, сплошь покрытую ароматными листьями и розами, и,
встав вокруг нее, запели звонкими красивыми голосами, какие могут быть только у ангелов:
Неточные совпадения
Вскочил Евгений; вспомнил живо // Он прошлый ужас; торопливо // Он
встал; пошел бродить, и вдруг // Остановился, и
вокруг // Тихонько стал водить очами // С боязнью дикой на лице.
Она
встала и направилась к дверям. Княжна посмотрела
вокруг с таким выражением, как бы желала сказать: «Посмотрите, посмотрите, как я изумляюсь!» — и опять уставилась на Аркадия, но он возвысил голос и, переглянувшись с Катей, возле которой сидел, продолжал чтение.
Пред ним
встала картина, напомнившая заседание масонов в скучном романе Писемского: посреди большой комнаты,
вокруг овального стола под опаловым шаром лампы сидело человек восемь; в конце стола — патрон, рядом с ним — белогрудый, накрахмаленный Прейс, а по другую сторону — Кутузов в тужурке инженера путей сообщения.
Самгин чихал, слезились глаза,
вокруг его становилось шумно, сидевшие
вставали, но, не расходясь, стискивались в группы, ворчливо разговаривая.
Клим бесшумно
встал, осторожно приоткрыл дверь: горничная и белошвейка Рита танцевали вальс
вокруг стола, на котором сиял, точно медный идол, самовар.