Неточные совпадения
Ел он много и чем дальше — всё больше, мычание его становилось непрерывным;
мать, не опуская рук, работала, но часто заработок ее был ничтожен, а иногда его и вовсе не было. Она не
жаловалась и неохотно — всегда молча — принимала помощь соседей, но когда ее не было дома, соседи, раздражаемые мычанием, забегали во двор и совали в ненасытный рот корки хлеба, овощи, фрукты — всё, что можно было есть.
— Понимаю, — сказала Нунча. — Хорошо ты не станешь
жаловаться мадонне на твою
мать…
— Кланяйтесь ему! — просила девушка и исчезала. Порою
мать жаловалась ей, что долго держат Павла, не назначают суда над ним. Сашенька хмурилась и молчала, а пальцы у нее быстро шевелились.
Вчерашние ерлы вдруг опять припомнились Передонову. «Вот, — думал он про Володина, — на свою
мать жалуется, зачем она его родила, — не хочет быть Павлушкой. Видно, и в самом деле завидует. Может быть, уже и подумывает жениться на Варваре и влезть в мою шкуру», — думал Передонов и тоскливо смотрел на Володина.
Неточные совпадения
Сидя на звездообразном диване в ожидании поезда, она, с отвращением глядя на входивших и выходивших (все они были противны ей), думала то о том, как она приедет на станцию, напишет ему записку и что̀ она напишет ему, то о том, как он теперь
жалуется матери (не понимая ее страданий) на свое положение, и как она войдет в комнату, и что она скажет ему.
В общем дома жилось тягостно, скучно, но в то же время и беспокойно.
Мать с Варавкой, по вечерам, озабоченно и сердито что-то считали, сухо шумя бумагами. Варавка, хлопая ладонью по столу,
жаловался:
Мать жила под Парижем, писала редко, но многословно и брюзгливо:
жалуясь на холод зимою в домах, на различные неудобства жизни, на русских, которые «не умеют жить за границей»; и в ее эгоистической, мелочной болтовне чувствовался смешной патриотизм провинциальной старухи…
Видел он и то, что его уединенные беседы с Лидией не нравятся
матери. Варавка тоже хмурился, жевал бороду красными губами и говорил, что птицы вьют гнезда после того, как выучатся летать. От него веяло пыльной скукой, усталостью, ожесточением. Он являлся домой измятый, точно после драки. Втиснув тяжелое тело свое в кожаное кресло, он пил зельтерскую воду с коньяком, размачивал бороду и
жаловался на городскую управу, на земство, на губернатора. Он говорил:
С кладбища Клим ехал в карете с
матерью и Спивак;
мать устало и зачем-то в нос
жаловалась: