Неточные совпадения
Тихими ночами лета море спокойно, как душа ребенка, утомленного играми дня, дремлет оно, чуть вздыхая, и, должно быть, видит какие-то яркие сны, — если плыть ночью по его густой и теплой воде,
синие искры
горят под руками,
синее пламя разливается вокруг, и душа человека тихо тает в этом огне, ласковом, точно сказка матери.
Неточные совпадения
Но уж темнеет вечер
синий, // Пора нам в оперу скорей: // Там упоительный Россини, // Европы баловень — Орфей. // Не внемля критике суровой, // Он вечно тот же, вечно новый, // Он звуки льет — они кипят, // Они текут, они
горят, // Как поцелуи молодые, // Все в неге, в
пламени любви, // Как зашипевшего аи // Струя и брызги золотые… // Но, господа, позволено ль // С вином равнять do-re-mi-sol?
Севастополь, всё тот же, с своею недостроенной церковью, колонной, набережной, зеленеющим на
горе бульваром и изящным строением библиотеки, с своими маленькими лазуревыми бухточками, наполненными мачтами, живописными арками водопроводов и с облаками
синего порохового дыма, освещаемыми иногда багровым
пламенем выстрелов; всё тот же красивый, праздничный, гордый Севастополь, окруженный с одной стороны желтыми дымящимися
горами, с другой — ярко-синим, играющим на солнце морем, виднелся на той стороне бухты.
Живая ткань облаков рождает чудовищ, лучи солнца вонзаются в их мохнатые тела подобно окровавленным мечам; вот встал в небесах тёмный исполин, протягивая к земле красные руки, а на него обрушилась снежно-белая
гора, и он безмолвно погиб; тяжело изгибая тучное тело, возникает в облаках
синий змий и тонет,
сгорает в реке
пламени; выросли сумрачные
горы, поглощая свет и бросив на холмы тяжкие тени; вспыхнул в облаках чей-то огненный перст и любовно указует на скудную землю, точно говоря:
Искрятся и сверкают озера, сияют белые церкви обширных селений,
пламенем пышут стальные заводы,
синеют дальние леса, перерезанные надвое вытянутой, как струнка, каменной дорогой; левей, по краю небосклона, высится увенчанный дубовыми рощами хребет красно-бурых с белоснежными алебастровыми прослоями
гор, что тянется вдоль прихотливо извивающейся Оки…
Сумерки уже совершенно заменились темнотою ночи, над черным профилем
гор зажглась яркая вечерняя зарница, над головами на светло-синем морозном небе мерцали мелкие звезды, со всех сторон краснело во мраке
пламя дымящихся костров, вблизи серели палатки и мрачно чернела насыпь нашей батареи. От ближайшего костра, около которого, греясь, тихо разговаривали наши денщики, изредка блестела на батарее медь наших тяжелых орудий, и показывалась фигура часового в шинели внакидку, мерно двигавшегося вдоль насыпи.