Неточные совпадения
Мальчик идет
в сумраке поля по широкой серой ленте дороги; прямая, точно шпага, она вонзается
в бок города, неуклонно направленная могучей незримой
рукою. Деревья по сторонам ее, точно незажженные
факелы, их черные большие кисти неподвижны над молчаливою, чего-то ожидающей землей.
С левой
руки юноши идет девушка, щелкая по камню деревянными башмаками, закинув, точно слепая, голову
в небо, — там горит большая вечерняя звезда, а ниже ее — красноватая полоса зари, и два тополя врезались
в красное, как незажженные
факелы.
И тотчас же, как-то вдруг, по-сказочному неожиданно — пред глазами развернулась небольшая площадь, а среди нее,
в свете
факелов и бенгальских огней, две фигуры: одна —
в белых длинных одеждах, светловолосая, знакомая фигура Христа, другая —
в голубом хитоне — Иоанн, любимый ученик Иисуса, а вокруг них темные люди с огнями
в руках, на их лицах южан какая-то одна, всем общая улыбка великой радости, которую они сами вызвали к жизни и — гордятся ею.
— Gloria, madonna, gloria! [Слава, мадонна, слава! (Итал.).] — тысячью грудей грянула черная толпа, и — мир изменился: всюду
в окнах вспыхнули огни,
в воздухе простерлись
руки с
факелами в них, всюду летели золотые искры, горело зеленое, красное, фиолетовое, плавали голуби над головами людей, все лица смотрели вверх, радостно крича...
Неточные совпадения
Какой-то кореец нес
в одной
руке керосиновый
факел, а
в другой берданку.
Над воротами возвысилась вывеска, изображающая дородного Амура с опрокинутым
факелом в руке, с подписью: «Здесь продаются и обиваются гробы простые и крашеные, также отдаются напрокат и починяются старые».
И вдруг, при этом его слове, показался
в стороне огонек. Смотрим — хижина, и на пороге крыльца бедные пастухи с
факелами в руках.
Семь часов вечера. Чудинов лежит
в постели; лицо у него
в поту;
в теле чувствуется то озноб, то жар; у изголовья его сидит Анна Ивановна и вяжет чулок.
В полузабытьи ему представляется то светлый дух с светочем
в руках, то злобная парка с смердящим
факелом. Это — «ученье», ради которого он оставил родной кров.
Егор Егорыч вскоре начал чувствовать легкий озноб от наступивших сумерек. Он сказал о том Сусанне Николаевне, и они немедля же отправились
в гостиницу свою, но на главной улице Гейдельберга их остановило шествие студентов с
факелами в руках и с музыкой впереди. Извозчик их поспешно повернул экипаж несколько
в сторону и не без гордости проговорил: