Неточные совпадения
Обстановка первого акта. Но комнаты Пепла — нет, переборки сломаны. И на месте, где сидел Клещ, нет наковальни. В углу, где была комната Пепла, лежит Татарин, возится и стонет изредка. За столом сидит Клещ; он чинит гармонию, порою пробуя лады. На другом конце стола — Сатин, Барон и Настя. Пред ними бутылка водки, три бутылки пива,
большой ломоть черного
хлеба. На печи возится и кашляет Актер. Ночь. Сцена освещена лам — пой, стоящей посреди стола. На дворе — ветер.
— Теперь и тебе будет место, — сказал он, бросив ей
большой ломоть хлеба. — Поужинай, Зарез, поужинай, голубчик! Ты, чай, больно проголодался.
— Нет, брат, она у нас совсем не ужинает, — отвечал Прокудин, нарезывая
большие ломти хлеба с ковриги, которую он держал между грудью и левою ладонью.
Для сидящих не было более приборов, как оловянная тарелка, близ нее —
большие ломти хлеба белого и черного, ложка деревянная, лаком покрытая — и все это, через всю длину, на обоих концах покрывало длинное полотенце, так же вышитое, как и скатерть.
Неточные совпадения
Он вспомнил Ильин день: устриц, ананасы, дупелей; а теперь видел толстую скатерть, судки для уксуса и масла без пробок, заткнутые бумажками; на тарелках лежало по
большому черному
ломтю хлеба, вилки с изломанными черенками.
Молодой парень скоро появился с
большой белой кружкой, наполненной хорошим квасом, с огромным
ломтем пшеничного
хлеба и с дюжиной соленых огурцов в деревянной миске.
С этими словами он преспокойно ушел в кабинет, вынул из кармана
большой кусок ветчины,
ломоть черного
хлеба, — в сумме это составляло фунта четыре, уселся, съел все, стараясь хорошо пережевывать, выпил полграфина воды, потом подошел к полкам с книгами и начал пересматривать, что выбрать для чтения: «известно…», «несамобытно…», «несамобытно…», «несамобытно…», «несамобытно…» это «несамобытно» относилось к таким книгам, как Маколей, Гизо, Тьер, Ранке, Гервинус.
Наскоро сполоснувши лицо водой, он одевается в белую пару из домотканого полотна, выпивает
большую рюмку зверобойной настойки, заедает
ломтем черного
хлеба, другой такой же
ломоть, густо посоленный, кладет в сетчатую сумку, подпоясывается ремнем, за который затыкает нагайку, и выходит в гостиную.
Кипяток в семь часов разливали по стаканам без блюдечек, ставили стаканы на каток, а рядом — огромный медный чайник с заваренным для колера цикорием. Кухарка (в мастерских ее звали «хозяйка») подавала по куску пиленого сахара на человека и нарезанный толстыми
ломтями черный
хлеб. Посуду убирали мальчики. За обедом тоже служили мальчики. И так было во всей Москве — и в
больших мастерских, и у «грызиков».