Неточные совпадения
Мысль об университете внушил мне гимназист Н. Евреинов, милый юноша, красавец
с ласковыми глазами женщины. Он жил
на чердаке в одном доме со мною, он часто видел меня
с книгой в
руке, это заинтересовало его, мы познакомились, и вскоре Евреинов начал убеждать меня, что я обладаю «исключительными способностями к науке».
Потом явилась рыжекудрая стройная девица
с зеленоватыми глазами, строго посмотрела
на меня и, взяв белую девушку под
руки, увела ее, сказав...
— Самый же непонятный народ — это, обязательно, студенты академии, да, — рассказывала она моим товарищам. — Они такое делают
с девушками: велят помазать пол мылом, поставят голую девушку
на четвереньки, руками-ногами
на тарелки и толкают ее в зад — далеко ли уедет по полу? Так — одну, так и другую. Вот. Зачем это?
— Я — заплутался, знаешь? Метель, страшный ветер, я думал — замерзну, — торопливо рассказывал Жорж, гладя ее
руку, лежавшую
на колене. Ему было лет сорок, красное толстогубое лицо его
с черными усами казалось испуганным, тревожным, он крепко потирал седую щетину волос
на своем круглом черепе и говорил все более трезво.
На голове у нее пестрый платок, из-под него выбиваются курчавые, светлые волосы, осыпая мелкими колечками ее красные, мячами надутые щеки, низенький лоб, щекоча полусонные глаза. Она лениво отмахивает волосы
с лица маленькими
руками, пальцы их забавно растопырены, точно у новорожденного ребенка. Интересно — о чем можно говорить
с такой девицей? Я бужу пекаря, он спрашивает ее...
Но он не успел сказать — дверь широко распахнулась, вошел красноносый, маленький старичок
с ремешком
на кудрявой голове,
с бутылкой водки в
руке и уже выпивший.
С некоторой поры я и сам чувствовал, что мне это не нужно, о чем и сказал ему. Его обрадовали мои слова; крепко пожав мне
руку, ясно улыбаясь, он сообщил, что через день уезжает недели
на три, а возвратясь, даст мне знать, как и где мы встретимся.
Гурия Плетнева арестовали и отвезли в Петербург, в «Кресты». Первый сказал мне об этом Никифорыч, встретив меня рано утром
на улице. Шагая навстречу мне задумчиво и торжественно, при всех медалях, — как будто возвращаясь
с парада, — он поднял
руку к фуражке и молча разминулся со мной, но, тотчас остановясь, сердитым голосом сказал в затылок мне...
Он черпал серебряною ложкой из тарелки малину
с молоком, вкусно глотал, чмокал толстыми губами и, после каждого глотка, сдувал белые капельки
с редких усов кота. Прислуживая ему, одна девушка стояла у стола, другая — прислонилась к стволу липы, сложив
руки на груди, мечтательно глядя в пыльное, жаркое небо. Обе они были одеты в легкие платья сиреневого цвета и почти неразличимо похожи одна
на другую.
Я несколько усомнился в его знакомстве
с этой «святой мудростью», но промолчал, чувствуя, что ему скучно со мной; он посмотрел
на меня отталкивающим взглядом, зевнул, закинул
руки за шею себе, вытянул ноги и, устало прикрыв глаза, пробормотал, как бы сквозь дрему...
Через несколько дней я принес рано утром булки знакомому доценту, холостяку, пьянице, и еще раз увидал Клопского. Он, должно быть, не спал ночь, лицо у него было бурое, глаза красны и опухли, — мне показалось, что он пьян. Толстенький доцент, пьяный до слез, сидел, в нижнем белье и
с гитарой в
руках,
на полу среди хаоса сдвинутой мебели, пивных бутылок, сброшенной верхней одежды, — сидел, раскачиваясь, и рычал...
Лицо у него — спокойное, глаза холодные, он молчалив и мало похож
на мужика.
На носу дощаника, растопырив ноги, стоит
с багром в
руках батрак Панкова, Кукушкин, растрепанный мужичонка в рваном армяке, подпоясанном веревкой, в измятой поповской шляпе, лицо у него в синяках и ссадинах. Расталкивая льдины длинным багром, он презрительно ругается...
Лавка была заперта, мы ходили по ней
с лампою в
руках, и
на улице кто-то тоже ходил, осторожно шлепая по грязи, иногда тяжело влезая
на ступени крыльца.
За спинами у них хаотически нагромождены ящики, машины, какие-то колеса, аристоны, глобусы, всюду
на полках металлические вещи разных форм, и множество часов качают маятниками
на стенах. Я готов целый день смотреть, как работают эти люди, но мое длинное тело закрывает им свет, они строят мне страшные рожи, машут
руками — гонят прочь. Уходя, я
с завистью думаю...
Дородная молодуха, сноха его, сидя
на камне, тупо смотрела в воду и крестилась дрожащей
рукой, губы ее шевелились, и нижняя, толстая, красная, как-то неприятно, точно у собаки, отвисала, обнажая желтые зубы овцы.
С горы цветными комьями катились девки, ребятишки, поспешно шагали пыльные мужики. Толпа осторожно и негромко гудела...
Снова вбежав в сарай, я нашел его полным густейшего дыма, в дыму гудело, трещало,
с крыши свешивались, извиваясь, красные ленты, а стена уже превратилась в раскаленную решетку. Дым душил меня и ослеплял, у меня едва хватило сил подкатить бочку к двери сарая, в дверях она застряла и дальше не шла, а
с крыши
на меня сыпались искры, жаля кожу. Я закричал о помощи, прибежал Хохол, схватил меня за
руку и вытолкнул
на двор.
Неточные совпадения
Хлестаков. Нет, я влюблен в вас. Жизнь моя
на волоске. Если вы не увенчаете постоянную любовь мою, то я недостоин земного существования.
С пламенем в груди прошу
руки вашей.
Осип. Да, хорошее. Вот уж
на что я, крепостной человек, но и то смотрит, чтобы и мне было хорошо. Ей-богу! Бывало, заедем куда-нибудь: «Что, Осип, хорошо тебя угостили?» — «Плохо, ваше высокоблагородие!» — «Э, — говорит, — это, Осип, нехороший хозяин. Ты, говорит, напомни мне, как приеду». — «А, — думаю себе (махнув
рукою), — бог
с ним! я человек простой».
Дай только, боже, чтобы сошло
с рук поскорее, а там-то я поставлю уж такую свечу, какой еще никто не ставил:
на каждую бестию купца наложу доставить по три пуда воску.
Бобчинский (перебивая).Марья Антоновна, имею честь поздравить! Дай бог вам всякого богатства, червонцев и сынка-с этакого маленького, вон энтакого-с (показывает
рукою), чтоб можно было
на ладонку посадить, да-с! Все будет мальчишка кричать: уа! уа! уа!
Бобчинский и Добчинский, оба низенькие, коротенькие, очень любопытные; чрезвычайно похожи друг
на друга; оба
с небольшими брюшками; оба говорят скороговоркою и чрезвычайно много помогают жестами и
руками. Добчинский немножко выше и сурьезнее Бобчинского, но Бобчинский развязнее и живее Добчинского.