Неточные совпадения
Павел сделал все, что надо молодому парню: купил гармонику, рубашку с накрахмаленной грудью, яркий галстух, галоши, трость и стал такой же, как все подростки его лет.
Ходил на вечеринки, выучился танцевать кадриль и польку, по праздникам возвращался домой выпивши и всегда сильно страдал от водки. Наутро болела
голова, мучила изжога, лицо было бледное, скучное.
«Без галош
ходит!» — мелькнуло в
голове матери.
Проходя мимо Власовой, Самойлов, усмехаясь, кивнул ей
головой и сказал...
Мимо матери не спеша
прошел мастер столярного цеха Вавилов и табельщик Исай. Маленький, щуплый табельщик, закинув
голову кверху, согнул шею налево и, глядя в неподвижное, надутое лицо мастера, быстро говорил, тряся бородкой...
— Ну, и пускай
ходит по деревням, звонит о правде, будит народ. С нами трудно ему. У него в
голове свои, мужицкие мысли выросли, нашим — тесно там…
Его оживление отталкивало тревогу, посеянную Рыбиным. Хохол
ходил по комнате, потирая рукой
голову, и, глядя в пол, говорил...
— Тяжелый парень! — согласился хохол, качая
головой. — Но это
пройдет! Это у меня было. Когда неярко в сердце горит — много сажи в нем накопляется. Ну, вы, ненько, ложитесь, а я посижу, почитаю еще.
Хохол, тихо насвистывая,
прошел мимо них, опустив
голову, и вышел на двор.
Хохол обернулся, наклонил
голову, точно бык, и, стиснув за спиной руки,
прошел мимо нее в кухню. Оттуда раздался его голос, сумрачно насмешливый...
Он
ходил по комнате, взмахивая рукой перед своим лицом, и как бы рубил что-то в воздухе, отсекал от самого себя. Мать смотрела на него с грустью и тревогой, чувствуя, что в нем надломилось что-то, больно ему. Темные, опасные мысли об убийстве оставили ее: «Если убил не Весовщиков, никто из товарищей Павла не мог сделать этого», — думала она. Павел, опустив
голову, слушал хохла, а тот настойчиво и сильно говорил...
Когда
проходили мимо дома безногого Зосимова, который получал с фабрики за свое увечье ежемесячное пособие, он, высунув
голову из окна, закричал...
— У меня
голова кружится, и как будто я — сама себе чужая, — продолжала мать. — Бывало —
ходишь,
ходишь около человека прежде чем что-нибудь скажешь ему от души, а теперь — всегда душа открыта, и сразу говоришь такое, чего раньше не подумала бы…
В ее квартире была устроена тайная типография, и когда жандармы, узнав об этом, явились с обыском, она, успев за минуту перед их приходом переодеться горничной, ушла, встретив у ворот дома своих гостей, и без верхнего платья, в легком платке на
голове и с жестянкой для керосина в руках, зимою, в крепкий мороз,
прошла весь город из конца в конец.
После полудня, разбитая, озябшая, мать приехала в большое село Никольское,
прошла на станцию, спросила себе чаю и села у окна, поставив под лавку свой тяжелый чемодан. Из окна было видно небольшую площадь, покрытую затоптанным ковром желтой травы, волостное правление — темно-серый дом с провисшей крышей. На крыльце волости сидел лысый длиннобородый мужик в одной рубахе и курил трубку. По траве шла свинья. Недовольно встряхивая ушами, она тыкалась рылом в землю и покачивала
головой.
— Да вот хоть бы индейцы: ведь это канальи всё, не христиане, сволочь,
ходят голые, и пьяницы горькие, а страна, говорят, богатейшая, ананасы, как огурцы, растут… Чего им еще надо?
Неточные совпадения
Ходи улицей потише, // Носи
голову пониже, // Коли весело — не смейся, // Не поплачь с тоски!.. //………………………………….
Читая эти письма, Грустилов приходил в необычайное волнение. С одной стороны, природная склонность к апатии, с другой, страх чертей — все это производило в его
голове какой-то неслыханный сумбур, среди которого он путался в самых противоречивых предположениях и мероприятиях. Одно казалось ясным: что он тогда только будет благополучен, когда глуповцы поголовно станут
ходить ко всенощной и когда инспектором-наблюдателем всех глуповских училищ будет назначен Парамоша.
И Дунька и Матренка бесчинствовали несказанно. Выходили на улицу и кулаками сшибали проходящим
головы,
ходили в одиночку на кабаки и разбивали их, ловили молодых парней и прятали их в подполья, ели младенцев, а у женщин вырезали груди и тоже ели. Распустивши волоса по ветру, в одном утреннем неглиже, они бегали по городским улицам, словно исступленные, плевались, кусались и произносили неподобные слова.
С тех пор
прошло уже довольно времени, в продолжение коего я ежедневно рассматривал градоначальникову
голову и вычищал из нее сор, в каковом занятии пребывал и в то утро, когда ваше высокоблагородие, по оплошности моей, законфисковали принадлежащий мне инструмент.
Но все ухищрения оказались уже тщетными.
Прошло после того и еще два дня; пришла наконец и давно ожидаемая петербургская почта, но никакой
головы не привезла.