Неточные совпадения
Человек медленно снял меховую куртку, поднял одну
ногу, смахнул шапкой снег
с сапога, потом то же сделал
с другой
ногой, бросил шапку в угол и, качаясь
на длинных
ногах, пошел в комнату. Подошел к стулу, осмотрел его, как бы убеждаясь в прочности, наконец сел и, прикрыв рот рукой, зевнул. Голова у него была правильно круглая и гладко острижена, бритые щеки и длинные усы концами вниз. Внимательно осмотрев комнату большими выпуклыми глазами серого цвета, он положил
ногу на ногу и, качаясь
на стуле, спросил...
— Да я уже и жду! — спокойно сказал длинный человек. Его спокойствие, мягкий голос и простота лица ободряли мать. Человек смотрел
на нее открыто, доброжелательно, в глубине его прозрачных глаз играла веселая искра, а во всей фигуре, угловатой, сутулой,
с длинными
ногами, было что-то забавное и располагающее к нему. Одет он был в синюю рубашку и черные шаровары, сунутые в сапоги. Ей захотелось спросить его — кто он, откуда, давно ли знает ее сына, но вдруг он весь покачнулся и сам спросил ее...
Двое жандармов и слободской пристав Рыскин, громко топая
ногами, снимали
с полки книги и складывали их
на стол перед офицером.
Они тычутся из стороны в сторону в поисках выхода, хватаются за все сильными, но слепыми руками, трясут, передвигают
с места
на место, роняют
на пол и давят упавшее
ногами.
По канцелярии суетливо бегал низенький лысый человечек
на коротких
ногах,
с длинными руками и выдвинутой вперед челюстью. Не останавливаясь, он говорил тревожным и трескучим голосом...
Оставшись один, Весовщиков оглянулся, вытянул
ногу, одетую в тяжелый сапог, посмотрел
на нее, наклонился, пощупал руками толстую икру. Поднял руку к лицу, внимательно оглядел ладонь, потом повернул тылом. Рука была толстая,
с короткими пальцами, покрыта желтой шерстью. Он помахал ею в воздухе, встал.
Недалеко от стен фабрики,
на месте недавно сгоревшего дома, растаптывая
ногами угли и вздымая пепел, стояла толпа народа и гудела, точно рой шмелей. Было много женщин, еще больше детей, лавочники, половые из трактира, полицейские и жандарм Петлин, высокий старик
с пушистой серебряной бородой,
с медалями
на груди.
— Мужик спокойнее
на ногах стоит! — добавил Рыбин. — Он под собой землю чувствует, хоть и нет ее у него, но он чувствует — земля! А фабричный — вроде птицы: родины нет, дома нет, сегодня — здесь, завтра — там! Его и баба к месту не привязывает, чуть что — прощай, милая, в бок тебе вилами! И пошел искать, где лучше. А мужик вокруг себя хочет сделать лучше, не сходя
с места. Вон мать пришла!
По утрам полиция, ругаясь, ходила по слободе, срывая и соскабливая лиловые бумажки
с заборов, а в обед они снова летали
на улице, подкатываясь под
ноги прохожих.
Мать видела необъятно много, в груди ее неподвижно стоял громкий крик, готовый
с каждым вздохом вырваться
на волю, он душил ее, но она сдерживала его, хватаясь руками за грудь. Ее толкали, она качалась
на ногах и шла вперед без мысли, почти без сознания. Она чувствовала, что людей сзади нее становится все меньше, холодный вал шел им навстречу и разносил их.
Она пошла, опираясь
на древко,
ноги у нее гнулись. Чтобы не упасть, она цеплялась другой рукой за стены и заборы. Перед нею пятились люди, рядом
с нею и сзади нее шли солдаты, покрикивая...
— Взять их! — вдруг крикнул священник, останавливаясь посреди церкви. Риза исчезла
с него,
на лице появились седые, строгие усы. Все бросились бежать, и дьякон побежал, швырнув кадило в сторону, схватившись руками за голову, точно хохол. Мать уронила ребенка
на пол, под
ноги людей, они обегали его стороной, боязливо оглядываясь
на голое тельце, а она встала
на колени и кричала им...
И почему-то пред ней вставала из темной ямы прошлого одна обида, давно забытая, но воскресавшая теперь
с горькой ясностью. Однажды покойник муж пришел домой поздно ночью, сильно пьяный, схватил ее за руку, сбросил
с постели
на пол, ударил в бок
ногой и сказал...
Они шли
с Николаем по разным сторонам улицы, и матери было смешно и приятно видеть, как Весовщиков тяжело шагал, опустив голову и путаясь
ногами в длинных полах рыжего пальто, и как он поправлял шляпу, сползавшую ему
на нос.
Жирные осенние вороны озабоченно шагали по голым пашням, холодно посвистывая, налетал
на них ветер. Вороны подставляли ударам ветра свои бока, он раздувал им перья, сбивая
с ног, тогда они, уступая силе, ленивыми взмахами крыльев перелетали
на новое место.
Когда она вышла
на крыльцо, острый холод ударил ей в глаза, в грудь, она задохнулась, и у нее одеревенели
ноги, — посредине площади шел Рыбин со связанными за спиной руками, рядом
с ним шагали двое сотских, мерно ударяя о землю палками, а у крыльца волости стояла толпа людей и молча ждала.
Внимание ее обострялось.
С высоты крыльца она ясно видела избитое, черное лицо Михаила Ивановича, различала горячим блеск его глаз, ей хотелось, чтобы он тоже увидал ее, и она, приподнимаясь
на ногах, вытягивала шею к нему.
Лицо станового дрогнуло, он затопал
ногами и, ругаясь, бросился
на Рыбина. Тупо хлястнул удар, Михаило покачнулся, взмахнул рукой, но вторым ударом становой опрокинул его
на землю и, прыгая вокруг,
с ревом начал бить
ногами в грудь, бока, в голову Рыбина.
Усталая, она замолчала, оглянулась. В грудь ей спокойно легла уверенность, что ее слова не пропадут бесполезно. Мужики смотрели
на нее, ожидая еще чего-то. Петр сложил руки
на груди, прищурил глаза, и
на пестром лице его дрожала улыбка. Степан, облокотясь одной рукой
на стол, весь подался вперед, вытянул шею и как бы все еще слушал. Тень лежала
на лице его, и от этого оно казалось более законченным. Его жена, сидя рядом
с матерью, согнулась, положив локти
на колена, и смотрела под
ноги себе.
Он
с трудом поднял
ногу, морщась и покрякивая поставил
на лавку.
Игнат смотрел
на них, тихонько шевеля грязными пальцами разутой
ноги; мать, скрывая лицо, смоченное слезами, подошла к нему
с тазом воды, села
на пол и протянула руки к его
ноге — он быстро сунул ее под лавку, испуганно воскликнув...
Сзади матери был огород, впереди кладбище, а направо, саженях в десяти, тюрьма. Около кладбища солдат гонял
на корде лошадь, а другой, стоя рядом
с ним, громко топал в землю
ногами, кричал, свистел и смеялся. Больше никого не было около тюрьмы.
И вдруг почувствовала, что
ноги у нее дрогнули, отяжелели, точно примерзли к земле, — из-за угла тюрьмы спешно, как всегда ходят фонарщики, вышел сутулый человек
с лестницей
на плече.
Неточные совпадения
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание
на присутственные места. У вас там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей
с маленькими гусенками, которые так и шныряют под
ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему ж сторожу и не завесть его? только, знаете, в таком месте неприлично… Я и прежде хотел вам это заметить, но все как-то позабывал.
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста
на вид, а слона повалит
с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший
с другой стороны Бобчинский летит вместе
с нею
на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
А вы — стоять
на крыльце, и ни
с места! И никого не впускать в дом стороннего, особенно купцов! Если хоть одного из них впустите, то… Только увидите, что идет кто-нибудь
с просьбою, а хоть и не
с просьбою, да похож
на такого человека, что хочет подать
на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает
ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит
на цыпочках вслед за квартальными.)
Аммос Федорович (строит всех полукружием).Ради бога, господа, скорее в кружок, да побольше порядку! Бог
с ним: и во дворец ездит, и государственный совет распекает! Стройтесь
на военную
ногу, непременно
на военную
ногу! Вы, Петр Иванович, забегите
с этой стороны, а вы, Петр Иванович, станьте вот тут.
Хлестаков.
С хорошенькими актрисами знаком. Я ведь тоже разные водевильчики… Литераторов часто вижу.
С Пушкиным
на дружеской
ноге. Бывало, часто говорю ему: «Ну что, брат Пушкин?» — «Да так, брат, — отвечает, бывало, — так как-то всё…» Большой оригинал.