Неточные совпадения
Был конец ноября. Днем на мерзлую
землю выпал сухой мелкий снег, и теперь было слышно, как он скрипит под
ногами уходившего сына. К стеклам окна неподвижно прислонилась густая тьма, враждебно подстерегая что-то. Мать, упираясь руками в лавку, сидела и, глядя на дверь, ждала…
Мать почти каждый день видела его: круто упираясь дрожащими от натуги
ногами в
землю, шла пара вороных лошадей, обе они были старые, костлявые, головы их устало и печально качались, тусклые глаза измученно мигали.
— Мужику не то интересно, откуда
земля явилась, а как она по рукам разошлась, — как
землю из-под
ног у народа господа выдернули? Стоит она или вертится, это не важно — ты ее хоть на веревке повесь, — давала бы есть; хоть гвоздем к небу прибей — кормила бы людей!..
— Мужик спокойнее на
ногах стоит! — добавил Рыбин. — Он под собой
землю чувствует, хоть и нет ее у него, но он чувствует —
земля! А фабричный — вроде птицы: родины нет, дома нет, сегодня — здесь, завтра — там! Его и баба к месту не привязывает, чуть что — прощай, милая, в бок тебе вилами! И пошел искать, где лучше. А мужик вокруг себя хочет сделать лучше, не сходя с места. Вон мать пришла!
— Да, Павел, мужик обнажит
землю себе, если он встанет на
ноги! Как после чумы — он все пожгет, чтобы все следы обид своих пеплом развеять…
— Еще поспорим! Ты играй на своей сопелке — у кого
ноги в
землю не вросли, те под твою музыку танцевать будут! Рыбин верно сказал — мы под собой
земли не чувствуем, да и не должны, потому на нас и положено раскачать ее. Покачнем раз — люди оторвутся, покачнем два — и еще!
— Ра-азойтись! — тонким голосом кричал маленький офицерик, размахивая белой саблей.
Ноги он поднимал высоко и, не сгибая в коленях, задорно стукал подошвами о
землю. В глаза матери бросились его ярко начищенные сапоги.
— Взять их! — рявкнул старик, топнув в
землю ногой. Несколько солдат выскочили вперед. Один из них взмахнул прикладом — знамя вздрогнуло, наклонилось и исчезло в серой кучке солдат.
— Наступит день, когда рабочие всех стран поднимут головы и твердо скажут — довольно! Мы не хотим более этой жизни! — уверенно звучал голос Софьи. — Тогда рухнет призрачная сила сильных своей жадностью; уйдет
земля из-под
ног их и не на что будет опереться им…
Буйный вихрь нестройных звуков оглушал ее,
земля качалась под
ногами, ветер и страх затрудняли дыхание.
Тревожно носились по воздуху свистки полицейских, раздавался грубый, командующий голос, истерично кричали женщины, трещало дерево оград, и глухо звучал тяжелый топот
ног по сухой
земле.
Вдруг на площадь галопом прискакал урядник, осадил рыжую лошадь у крыльца волости и, размахивая в воздухе нагайкой, закричал на мужика — крики толкались в стекла окна, но слов не было слышно. Мужик встал, протянул руку, указывая вдаль, урядник прыгнул на
землю, зашатался на
ногах, бросил мужику повод, хватаясь руками за перила, тяжело поднялся на крыльцо и исчез в дверях волости…
Когда она вышла на крыльцо, острый холод ударил ей в глаза, в грудь, она задохнулась, и у нее одеревенели
ноги, — посредине площади шел Рыбин со связанными за спиной руками, рядом с ним шагали двое сотских, мерно ударяя о
землю палками, а у крыльца волости стояла толпа людей и молча ждала.
Лицо станового дрогнуло, он затопал
ногами и, ругаясь, бросился на Рыбина. Тупо хлястнул удар, Михаило покачнулся, взмахнул рукой, но вторым ударом становой опрокинул его на
землю и, прыгая вокруг, с ревом начал бить
ногами в грудь, бока, в голову Рыбина.
Заплатив девочке за чай, она дала ей три копейки и очень обрадовала ее этим. На улице, быстро шлепая босыми
ногами по влажной
земле, девочка говорила...
Сзади матери был огород, впереди кладбище, а направо, саженях в десяти, тюрьма. Около кладбища солдат гонял на корде лошадь, а другой, стоя рядом с ним, громко топал в
землю ногами, кричал, свистел и смеялся. Больше никого не было около тюрьмы.
И вдруг почувствовала, что
ноги у нее дрогнули, отяжелели, точно примерзли к
земле, — из-за угла тюрьмы спешно, как всегда ходят фонарщики, вышел сутулый человек с лестницей на плече.
За стеною тюрьмы сухо хлопнуло что-то, — был слышен тонкий звон разбитого стекла. Солдат, упираясь
ногами в
землю, тянул к себе лошадь, другой, приложив ко рту кулак, что-то кричал по направлению тюрьмы и, крикнув, поворачивал туда голову боком, подставляя ухо.
— Миром идут дети! Вот что я понимаю — в мире идут дети, по всей
земле, все, отовсюду — к одному! Идут лучшие сердца, честного ума люди, наступают неуклонно на все злое, идут, топчут ложь крепкими
ногами. Молодые, здоровые, несут необоримые силы свои все к одному — к справедливости! Идут на победу всего горя человеческого, на уничтожение несчастий всей
земли ополчились, идут одолеть безобразное и — одолеют! Новое солнце зажгем, говорил мне один, и — зажгут! Соединим разбитые сердца все в одно — соединят!