Неточные совпадения
—
Ничего я
не буду делать! — прерывающимся голосом
сказала она. — Только береги ты себя, береги!
— Я? — Щеки его вспыхнули румянцем, и, смущенно улыбаясь, он
сказал: — Да-а, черт… Надо Павлу
сказать. Я сейчас пошлю к нему! Вы идите, —
ничего! Ведь бить
не будут?
—
Не надо бояться! —
сказал хохол. — Это —
ничему не помогает.
— Нужно! — ответила девушка вздрагивая. —
Скажите, как Павел Михайлович, —
ничего?..
Не очень взволновался?
— Опять про это! —
сказал надзиратель, обижаясь. — Я говорю — нельзя! Человека лишили воли, чтобы он
ничего не знал, а ты — свое! Надо понимать, чего нельзя.
—
Ничего я тебе
не скажу! — заговорил хохол, тепло лаская враждебный взгляд Весовщикова грустной улыбкой голубых глаз. — Я знаю — спорить с человеком в такой час, когда у него в сердце все царапины кровью сочатся, — это только обижать его; я знаю, брат!
—
Ничего ты
не можешь мне
сказать! — медленно проговорил Весовщиков. — У меня душа волком воет!..
— «
Ничего», — говорит. И знаешь, как он спросил о племяннике? «Что, говорит, Федор хорошо себя вел?» — «Что значит — хорошо себя вести в тюрьме?» — «Ну, говорит, лишнего чего
не болтал ли против товарищей?» И когда я
сказал, что Федя человек честный и умница, он погладил бороду и гордо так заявил: «Мы, Сизовы, в своей семье плохих людей
не имеем!»
— Я
ничего не говорю! —
сказала она, медленно подняв голову. И, когда глаза ее встретились с упрямым блеском его глаз, снова согнула шею.
— Знаете? —
сказал хохол, стоя в двери. — Много горя впереди у людей, много еще крови выжмут из них, но все это, все горе и кровь моя, — малая цена за то, что уже есть в груди у меня, в мозгу моем… Я уже богат, как звезда лучами, — я все снесу, все вытерплю, — потому что есть во мне радость, которой никто,
ничто, никогда
не убьет! В этой радости — сила!
— О Николае
ничего не говорят? — тихо осведомилась мать. Строгие глаза сына остановились на ее лице, и он внятно
сказал...
— Намедни, — продолжал Рыбин, — вызвал меня земский, — говорит мне: «Ты что, мерзавец,
сказал священнику?» — «Почему я — мерзавец? Я зарабатываю хлеб свой горбом, я
ничего худого против людей
не сделал, — говорю, — вот!» Он заорал, ткнул мне в зубы… трое суток я сидел под арестом. Так говорите вы с народом! Так?
Не жди прощенья, дьявол!
Не я — другой,
не тебе — детям твоим возместит обиду мою, — помни! Вспахали вы железными когтями груди народу, посеяли в них зло —
не жди пощады, дьяволы наши! Вот.
— Да, — усмехаясь, продолжал Николай, — это глупость. Ну, все-таки перед товарищами нехорошо, — никому
не сказал ничего… Иду. Вижу — покойника несут, ребенка. Пошел за гробом, голову наклонил,
не гляжу ни на кого. Посидел на кладбище, обвеяло меня воздухом, и одна мысль в голову пришла…
— Дело чистое, Степан, видишь? Дело отличное! Я тебе говорил — это народ собственноручно начинает. А барыня — она правды
не скажет, ей это вредно. Я ее уважаю, что же говорить! Человек хороший и добра нам хочет, ну — немножко — и чтобы без убытка для себя! Народ же — он желает прямо идти и ни убытка, ни вреда
не боится — видал? Ему вся жизнь вредна, везде — убыток, ему некуда повернуться, кругом —
ничего, кроме — стой! — кричат со всех сторон.
— Неправильно вы судите, хозяин! —
сказала она. —
Не нужно человеку соглашаться с тем, как его ценят те люди, которым кроме крови его,
ничего не надо. Вы должны сами себя оценить, изнутри,
не для врагов, а для друзей…
Тем не менее вопрос «охранительных людей» все-таки не прошел даром. Когда толпа окончательно двинулась по указанию Пахомыча, то несколько человек отделились и отправились прямо на бригадирский двор. Произошел раскол. Явились так называемые «отпадшие», то есть такие прозорливцы, которых задача состояла в том, чтобы оградить свои спины от потрясений, ожидающихся в будущем. «Отпадшие» пришли на бригадирский двор, но сказать
ничего не сказали, а только потоптались на месте, чтобы засвидетельствовать.
Неточные совпадения
Могу
сказать, что
не жалею
ничего и ревностно исполняю службу.
Городничий. Да я так только заметил вам. Насчет же внутреннего распоряжения и того, что называет в письме Андрей Иванович грешками, я
ничего не могу
сказать. Да и странно говорить: нет человека, который бы за собою
не имел каких-нибудь грехов. Это уже так самим богом устроено, и волтерианцы напрасно против этого говорят.
Осип. Да так; все равно, хоть и пойду,
ничего из этого
не будет. Хозяин
сказал, что больше
не даст обедать.
Городничий (делая Бобчинскому укорительный знак, Хлестакову).Это-с
ничего. Прошу покорнейше, пожалуйте! А слуге вашему я
скажу, чтобы перенес чемодан. (Осипу.)Любезнейший, ты перенеси все ко мне, к городничему, — тебе всякий покажет. Прошу покорнейше! (Пропускает вперед Хлестакова и следует за ним, но, оборотившись, говорит с укоризной Бобчинскому.)Уж и вы!
не нашли другого места упасть! И растянулся, как черт знает что такое. (Уходит; за ним Бобчинский.)
Городничий. Ну что ж,
скажите,
ничего не начитывали о каком-нибудь чиновнике из Петербурга?