Неточные совпадения
Он долго
говорил ей что-то тихим, серьезным голосом. Она смотрела ему в лицо и думала: «Он
не сделает
ничего худого, он
не может!»
— А я
ничего не знаю, и
ничего я тебе
не говорила и даже
не видела тебя сегодня, — слышишь?
— А
не плачьте, ненько,
не томите сердца! Честное слово
говорю вам — скоро его выпустят!
Ничего у них нет против него, все ребята молчат, как вареные рыбы…
— Опять про это! — сказал надзиратель, обижаясь. — Я
говорю — нельзя! Человека лишили воли, чтобы он
ничего не знал, а ты — свое! Надо понимать, чего нельзя.
— «
Ничего», —
говорит. И знаешь, как он спросил о племяннике? «Что,
говорит, Федор хорошо себя вел?» — «Что значит — хорошо себя вести в тюрьме?» — «Ну,
говорит, лишнего чего
не болтал ли против товарищей?» И когда я сказал, что Федя человек честный и умница, он погладил бороду и гордо так заявил: «Мы, Сизовы, в своей семье плохих людей
не имеем!»
—
Не тронь ты меня! — тоскливо крикнула она, прижимая его голову к своей груди. —
Не говори ничего! Господь с тобой, — твоя жизнь — твое дело! Но —
не задевай сердца! Разве может мать
не жалеть?
Не может… Всех жалко мне! Все вы — родные, все — достойные! И кто пожалеет вас, кроме меня?.. Ты идешь, за тобой — другие, все бросили, пошли… Паша!
— Да ведь я
ничего худого
не говорю!..
—
Ничего не боятся! —
говорил Сизов. — А мой сынок в могиле.
— Вчера к вам приехала, а веду себя как дома,
ничего не боюсь,
говорю что хочу…
— Намедни, — продолжал Рыбин, — вызвал меня земский, —
говорит мне: «Ты что, мерзавец, сказал священнику?» — «Почему я — мерзавец? Я зарабатываю хлеб свой горбом, я
ничего худого против людей
не сделал, —
говорю, — вот!» Он заорал, ткнул мне в зубы… трое суток я сидел под арестом. Так
говорите вы с народом! Так?
Не жди прощенья, дьявол!
Не я — другой,
не тебе — детям твоим возместит обиду мою, — помни! Вспахали вы железными когтями груди народу, посеяли в них зло —
не жди пощады, дьяволы наши! Вот.
— Дело чистое, Степан, видишь? Дело отличное! Я тебе
говорил — это народ собственноручно начинает. А барыня — она правды
не скажет, ей это вредно. Я ее уважаю, что же
говорить! Человек хороший и добра нам хочет, ну — немножко — и чтобы без убытка для себя! Народ же — он желает прямо идти и ни убытка, ни вреда
не боится — видал? Ему вся жизнь вредна, везде — убыток, ему некуда повернуться, кругом —
ничего, кроме — стой! — кричат со всех сторон.
— Я отказался от защиты, я
ничего не буду
говорить, суд ваш считаю незаконным! Кто вы? Народ ли дал вам право судить нас? Нет, он
не давал! Я вас
не знаю!
Произошло объяснение; откупщик доказывал, что он и прежде был готов по мере возможности; Беневоленский же возражал, что он в прежнем неопределенном положении оставаться не может; что такое выражение, как"мера возможности",
ничего не говорит ни уму, ни сердцу и что ясен только закон.
Но та, сестры не замечая, // В постеле с книгою лежит, // За листом лист перебирая, // И
ничего не говорит. // Хоть не являла книга эта // Ни сладких вымыслов поэта, // Ни мудрых истин, ни картин, // Но ни Виргилий, ни Расин, // Ни Скотт, ни Байрон, ни Сенека, // Ни даже Дамских Мод Журнал // Так никого не занимал: // То был, друзья, Мартын Задека, // Глава халдейских мудрецов, // Гадатель, толкователь снов.
Неточные совпадения
Городничий. Да я так только заметил вам. Насчет же внутреннего распоряжения и того, что называет в письме Андрей Иванович грешками, я
ничего не могу сказать. Да и странно
говорить: нет человека, который бы за собою
не имел каких-нибудь грехов. Это уже так самим богом устроено, и волтерианцы напрасно против этого
говорят.
Городничий (делая Бобчинскому укорительный знак, Хлестакову).Это-с
ничего. Прошу покорнейше, пожалуйте! А слуге вашему я скажу, чтобы перенес чемодан. (Осипу.)Любезнейший, ты перенеси все ко мне, к городничему, — тебе всякий покажет. Прошу покорнейше! (Пропускает вперед Хлестакова и следует за ним, но, оборотившись,
говорит с укоризной Бобчинскому.)Уж и вы!
не нашли другого места упасть! И растянулся, как черт знает что такое. (Уходит; за ним Бобчинский.)
В желудке-то у меня… с утра я
ничего не ел, так желудочное трясение…» — да-с, в желудке-то у Петра Ивановича… «А в трактир, —
говорит, — привезли теперь свежей семги, так мы закусим».
Почтмейстер. Нет, о петербургском
ничего нет, а о костромских и саратовских много говорится. Жаль, однако ж, что вы
не читаете писем: есть прекрасные места. Вот недавно один поручик пишет к приятелю и описал бал в самом игривом… очень, очень хорошо: «Жизнь моя, милый друг, течет,
говорит, в эмпиреях: барышень много, музыка играет, штандарт скачет…» — с большим, с большим чувством описал. Я нарочно оставил его у себя. Хотите, прочту?
Анна Андреевна. Ну да, Добчинский, теперь я вижу, — из чего же ты споришь? (Кричит в окно.)Скорей, скорей! вы тихо идете. Ну что, где они? А? Да
говорите же оттуда — все равно. Что? очень строгий? А? А муж, муж? (Немного отступя от окна, с досадою.)Такой глупый: до тех пор, пока
не войдет в комнату,
ничего не расскажет!