Неточные совпадения
—
Не твое дело, сволочь! Я любовницу
заведу…
Полицейские шли угрюмо, быстро, стараясь ничего
не видеть и будто
не слыша восклицаний, которыми
провожали их. Встречу им трое рабочих несли большую полосу железа и, направляя ее на них, кричали...
Воротясь с фабрики, она
провела весь день у Марьи, помогая ей в работе и слушая ее болтовню, а поздно вечером пришла к себе в дом, где было пусто, холодно и неуютно. Она долго совалась из угла в угол,
не находя себе места,
не зная, что делать. И ее беспокоило, что вот уже скоро ночь, а Егор Иванович
не несет литературу, как он обещал.
— Здравствуйте! — сказала она, радуясь, что пришел человек и часть ночи она
проведет не в одиночестве. — Давно
не видать было вас. Уезжали?
— Хорошая! — кивнул головой Егор. — Вижу я — вам ее жалко. Напрасно! У вас
не хватит сердца, если вы начнете жалеть всех нас, крамольников. Всем живется
не очень легко, говоря правду. Вот недавно воротился из ссылки мой товарищ. Когда он ехал через Нижний — жена и ребенок ждали его в Смоленске, а когда он явился в Смоленск — они уже были в московской тюрьме. Теперь очередь жены ехать в Сибирь. У меня тоже была жена, превосходный человек, пять лет такой жизни
свели ее в могилу…
— Расходитесь! — сказал надзиратель и,
провожая мать, забормотал: —
Не плачь, — выпустят! Всех выпускают… Тесно стало…
Весовщикова на фабрику
не приняли, он поступил в работники к торговцу лесом и
возил по слободке бревна, тес и дрова.
Как-то, когда Павел вышел в сени
провожать ее и
не затворил дверь за собой, мать услыхала быстрый разговор...
— Только этого мало. Я к тебе за книжками явился. Мы тут вдвоем, Ефим этот со мной, — деготь
возили, ну, дали крюку, заехали к тебе! Ты меня снабди книжками, покуда Ефим
не пришел, — ему лишнее много знать…
— Дайте вы мне какую-нибудь тяжелую работу, братцы!
Не могу я так, без толку жить! Вы все в деле. Вижу я — растет оно, а я — в стороне!
Вожу бревна, доски. Разве можно для этого жить? Дайте тяжелую работу!
Павел и Андрей, казалось,
не замечали ничего,
не слышали возгласов, которые
провожали их. Шли спокойно,
не торопясь. Вот их остановил Миронов, пожилой и скромный человек, всеми уважаемый за свою трезвую, чистую жизнь.
На мать смотрели с грустью, с уважением, гул сочувствия
провожал ее. Сизов молчаливо отстранял людей с дороги, они молча сторонились и, повинуясь неясной силе, тянувшей их за матерью,
не торопясь, шли за нею, вполголоса перекидываясь краткими словами.
Она молчала,
проводя по губам сухим языком. Офицер говорил много, поучительно, она чувствовала, что ему приятно говорить. Но его слова
не доходили до нее,
не мешали ей. Только когда он сказал: «Ты сама виновата, матушка, если
не умела внушить сыну уважения к богу и царю…», она, стоя у двери и
не глядя на него, глухо ответила...
Проводив его, она подумала: «Такой добрый — а
не пожалел…» И
не могла понять — неприятно это ей или только удивляет?
На этот раз она
не заметила знакомого лица и,
не торопясь, пошла по улице, а потом наняла извозчика и велела
отвезти себя на рынок.
Весь следующий день мать
провела в хлопотах, устраивая похороны, а вечером, когда она, Николай и Софья пили чай, явилась Сашенька, странно шумная и оживленная. На щеках у нее горел румянец, глаза весело блестели, и вся она, казалось матери, была наполнена какой-то радостной надеждой. Ее настроение резко и бурно вторглось в печальный тон воспоминаний об умершем и,
не сливаясь с ним, смутило всех и ослепило, точно огонь, неожиданно вспыхнувший во тьме. Николай, задумчиво постукивая пальцем по столу, сказал...
— Мы требуем, чтобы нам
не мешали
проводить в последний путь замученного вами…
— Идем! — сказал голубоглазый мужик, кивнув головой. И они оба
не спеша пошли к волости, а мать
проводила их добрым взглядом. Она облегченно вздохнула — урядник снова тяжело взбежал на крыльцо и оттуда, грозя кулаком, исступленно орал...
—
Не надо! В случае чего — спросят тебя — ночевала? Ночевала. Куда девалась? Я
отвез! Ага-а, ты
отвез? Иди-ка в острог! Понял? А в острог торопиться зачем же? Всему свой черед, — время придет — и царь помрет, говорится. А тут просто — ночевала, наняла лошадей, уехала! Мало ли кто ночует у кого? Село проезжее…
Неточные совпадения
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание на присутственные места. У вас там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа
завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые так и шныряют под ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему ж сторожу и
не завесть его? только, знаете, в таком месте неприлично… Я и прежде хотел вам это заметить, но все как-то позабывал.
Городничий (бьет себя по лбу).Как я — нет, как я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать лет живу на службе; ни один купец, ни подрядчик
не мог
провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что весь свет готовы обворовать, поддевал на уду. Трех губернаторов обманул!.. Что губернаторов! (махнул рукой)нечего и говорить про губернаторов…
Хлестаков. Да, совсем темно. Хозяин
завел обыкновение
не отпускать свечей. Иногда что-нибудь хочется сделать, почитать или придет фантазия сочинить что-нибудь, —
не могу: темно, темно.
Я даже думаю (берет его под руку и
отводит в сторону),я даже думаю,
не было ли на меня какого-нибудь доноса.
Я, кажется, всхрапнул порядком. Откуда они набрали таких тюфяков и перин? даже вспотел. Кажется, они вчера мне подсунули чего-то за завтраком: в голове до сих пор стучит. Здесь, как я вижу, можно с приятностию
проводить время. Я люблю радушие, и мне, признаюсь, больше нравится, если мне угождают от чистого сердца, а
не то чтобы из интереса. А дочка городничего очень недурна, да и матушка такая, что еще можно бы… Нет, я
не знаю, а мне, право, нравится такая жизнь.