— Все, которые грамотные, даже богачи читают, — они, конечно, не у нас берут… Они ведь понимают —
крестьяне землю своей кровью вымоют из-под бар и богачей, — значит, сами и делить ее будут, а уж они так разделят, чтобы не было больше ни хозяев, ни работников, — как же! Из-за чего и в драку лезть, коли не из-за этого!
Неточные совпадения
—
Крестьяне! — гудел голос Михаилы. — Разве вы не видите жизни своей, не понимаете, как вас грабят, как обманывают, кровь вашу пьют? Все вами держится, вы — первая сила на
земле, — а какие права имеете? С голоду издыхать — одно ваше право!..
—
Крестьяне! Ищите грамотки, читайте, не верьте начальству и попам, когда они говорят, что безбожники и бунтовщики те люди, которые для нас правду несут. Правда тайно ходит по
земле, она гнезд ищет в народе, — начальству она вроде ножа и огня, не может оно принять ее, зарежет она его, сожжет! Правда вам — друг добрый, а начальству — заклятый враг! Вот отчего она прячется!..
Доводы управляющего о том, как при передаче земли крестьянам ни за что пропадет весь инвентарь, который нельзя будет продать за одну четверть того, что он стоит, как крестьяне испортят землю, вообще как много Нехлюдов потеряет при такой передаче, только подтверждали Нехлюдова в том, что он совершает хороший поступок, отдавая
крестьянам землю и лишая себя большой части дохода.
Австрийский император, французский император и прусский король писали к нашему императору, что так как у них крестьяне все освобождены без земли, а наш император дал
крестьянам землю, то они боятся, что их крестьяне, узнавши про это, бунт сделают, и просили нашего императора отобрать у наших крестьян землю назад.
И полеводство свое он расположил с расчетом. Когда у
крестьян земля под паром, у него, через дорогу, овес посеян. Видит скотина — на пару ей взять нечего, а тут же, чуть не под самым рылом, целое море зелени. Нет-нет, да и забредет в господские овсы, а ее оттуда кнутьями, да с хозяина — штраф. Потравила скотина на гривенник, а штрафу — рубль."Хоть все поле стравите — мне же лучше! — ухмыляется Конон Лукич, — ни градобитиев бояться не нужно, ни бабам за жнитво платить!"
— Это, Яков, хорошо ты сказал! Крестьянину так и следует.
Крестьянин землей и крепок: докуда он на ней — жив, сорвался с нее — пропал! Крестьянин без земли — как дерево без корня: в работу оно годится, а прожить долго не может — гниет! И красоты лесной нет в нем — обглоданное, обстроганное, невидное!.. Это ты, Яков, очень хорошие слова сказал.
Неточные совпадения
Сова — замоскворецкая // Княгиня — тут же мычется, // Летает над
крестьянами, // Шарахаясь то о
землю, // То о кусты крылом…
Недаром наши странники // Поругивали мокрую, // Холодную весну. // Весна нужна
крестьянину // И ранняя и дружная, // А тут — хоть волком вой! // Не греет
землю солнышко, // И облака дождливые, // Как дойные коровушки, // Идут по небесам. // Согнало снег, а зелени // Ни травки, ни листа! // Вода не убирается, //
Земля не одевается // Зеленым ярким бархатом // И, как мертвец без савана, // Лежит под небом пасмурным // Печальна и нага.
Крестьяне наши трезвые, // Поглядывая, слушая, // Идут своим путем. // Средь самой средь дороженьки // Какой-то парень тихонький // Большую яму выкопал. // «Что делаешь ты тут?» // — А хороню я матушку! — // «Дурак! какая матушка! // Гляди: поддевку новую // Ты в
землю закопал! // Иди скорей да хрюкалом // В канаву ляг, воды испей! // Авось, соскочит дурь!»
Крестьяне рассмеялися // И рассказали барину, // Каков мужик Яким. // Яким, старик убогонький, // Живал когда-то в Питере, // Да угодил в тюрьму: // С купцом тягаться вздумалось! // Как липочка ободранный, // Вернулся он на родину // И за соху взялся. // С тех пор лет тридцать жарится // На полосе под солнышком, // Под бороной спасается // От частого дождя, // Живет — с сохою возится, // А смерть придет Якимушке — // Как ком
земли отвалится, // Что на сохе присох…
Не ветры веют буйные, // Не мать-земля колышется — // Шумит, поет, ругается, // Качается, валяется, // Дерется и целуется // У праздника народ! //
Крестьянам показалося, // Как вышли на пригорочек, // Что все село шатается, // Что даже церковь старую // С высокой колокольнею // Шатнуло раз-другой! — // Тут трезвому, что голому, // Неловко… Наши странники // Прошлись еще по площади // И к вечеру покинули // Бурливое село…