Неточные совпадения
Мать, зорко следя за ним, видела, что смуглое лицо сына становится острее, глаза смотрят все более серьезно и
губы его сжались странно строго.
Когда он лег и уснул,
мать осторожно встала со своей постели и тихо подошла к нему. Павел лежал кверху грудью, и на белой подушке четко рисовалось его смуглое, упрямое и строгое лицо. Прижав руки к груди,
мать, босая и в одной рубашке, стояла у его постели,
губы ее беззвучно двигались, а из глаз медленно и ровно одна за другой текли большие мутные слезы.
Мать видела, что лицо у него побледнело и
губы дрожат; она невольно двинулась вперед, расталкивая толпу. Ей говорили раздраженно...
— Хорошая она девушка, — неопределенно проговорила
мать, думая о том, что сообщил ей Егор. Ей было обидно услышать это не от сына, а от чужого человека, и она плотно поджала
губы, низко опустив брови.
Он наклонился к ней бледный, в углах его глаз светло сверкали маленькие слезинки,
губы вздрагивали. Секунду он молчал,
мать смотрела на него тоже молча.
Мать плотно сжимала
губы, чтобы они не дрожали, и крепко закрыла глаза, чтобы не плакали они.
Мать схватила руку Николая и еще чью-то, она задыхалась от слез, но не плакала, у нее дрожали ноги, и трясущимися
губами она говорила...
Мать с горячей улыбкой на
губах шла сзади Мазина и через голову его смотрела на сына и на знамя. Вокруг нее мелькали радостные лица, разноцветные глаза — впереди всех шел ее сын и Андрей. Она слышала их голоса — мягкий и влажный голос Андрея дружно сливался в один звук с голосом сына ее, густым и басовитым.
—
Мать Павла Власова! — ответила она, чувствуя, что у нее дрожит под коленами и нижняя
губа невольно опускается.
— Да, да! — говорила тихо
мать, качая головой, а глаза ее неподвижно разглядывали то, что уже стало прошлым, ушло от нее вместе с Андреем и Павлом. Плакать она не могла, — сердце сжалось, высохло,
губы тоже высохли, и во рту не хватало влаги. Тряслись руки, на спине мелкой дрожью вздрагивала кожа.
Ушли они.
Мать встала у окна, сложив руки на груди, и, не мигая, ничего не видя, долго смотрела перед собой, высоко подняв брови, сжала
губы и так стиснула челюсти, что скоро почувствовала боль в зубах. В лампе выгорел керосин, огонь, потрескивая, угасал. Она дунула на него и осталась во тьме. Темное облако тоскливого бездумья наполнило грудь ей, затрудняя биение сердца. Стояла она долго — устали ноги и глаза. Слышала, как под окном остановилась Марья и пьяным голосом кричала...
«Милая ты моя, ведь я знаю, что любишь ты его…» Но не решалась — суровое лицо девушки, ее плотно сжатые
губы и сухая деловитость речи как бы заранее отталкивали ласку. Вздыхая,
мать безмолвно жала протянутую ей руку и думала...
Другим глазом он смотрел в лицо
матери,
губы его медленно раздвигались в улыбку.
Мать наклонила голову, острое чувство жалости вызывало у нее слезы.
И медленно, с усилием двигая
губами, Егор стал рассказывать историю жизни своей соседки. Глаза его улыбались,
мать видела, что он нарочно поддразнивает ее и, глядя на его лицо, подернутое влажной синевой, тревожно думала...
Сложив тяжелые руки Егора на груди его, поправив на подушке странно тяжелую голову,
мать, отирая слезы, подошла к Людмиле, наклонилась над нею, тихо погладила ее густые волосы. Женщина медленно повернулась к ней, ее матовые глаза болезненно расширились, она встала на ноги и дрожащими
губами зашептала...
Рыдания потрясали ее тело, и, задыхаясь, она положила голову на койку у ног Егора.
Мать молча плакала обильными слезами. Она почему-то старалась удержать их, ей хотелось приласкать Людмилу особой, сильной лаской, хотелось говорить о Егоре хорошими словами любви и печали. Сквозь слезы она смотрела в его опавшее лицо, в глаза, дремотно прикрытые опущенными веками, на
губы, темные, застывшие в легкой улыбке. Было тихо и скучно светло…
Его тесно окружили мужчины и женщины, что-то говорили ему, размахивая руками, волнуясь, отталкивая друг друга. Перед глазами
матери мелькали бледные, возбужденные лица с трясущимися
губами, по лицу одной женщины катились слезы обиды…
Мать встала позади Софьи и, положив руки на ее плечо, с улыбкой глядя в бледное лицо раненого, усмехаясь, заговорила, как он бредил на извозчике и пугал ее неосторожными словами. Иван слушал, глаза его лихорадочно горели, он чмокал
губами и тихо, смущенно восклицал...
Мать остановила его вопрос движением руки и продолжала так, точно она сидела пред лицом самой справедливости, принося ей жалобу на истязание человека. Николай откинулся на спинку стула, побледнел и, закусив
губу, слушал. Он медленно снял очки, положил их на стол, провел по лицу рукой, точно стирая с него невидимую паутину. Лицо его сделалось острым, странно высунулись скулы, вздрагивали ноздри, —
мать впервые видела его таким, и он немного пугал ее.
Задумчиво опустив голову, покусывая
губы и крутя бородку, Николай сел на диван, рядом с
матерью.
Они долго возились за столом, усаживаясь в кресла, а когда сели, один из них, в расстегнутом мундире, с ленивым бритым лицом, что-то начал говорить старичку, беззвучно и тяжело шевеля пухлыми
губами. Старичок слушал, сидя странно прямо и неподвижно, за стеклами его очков
мать видела два маленькие бесцветные пятнышка.
Что-то странное почудилось
матери в голосе Людмилы, она взглянула ей в лицо, та улыбалась углами тонких
губ, за стеклами очков блестели матовые глаза. Отводя свой взгляд в сторону,
мать подала ей речь Павла.
Она отшатнулась от Людмилы, утомленная волнением, и села, тяжело дыша. Людмила тоже отошла, бесшумно, осторожно, точно боясь разрушить что-то. Она гибко двигалась по комнате, смотрела перед собой глубоким взглядом матовых глаз и стала как будто еще выше, прямее, тоньше. Худое, строгое лицо ее было сосредоточенно, и
губы нервно сжаты. Тишина в комнате быстро успокоила
мать; заметив настроение Людмилы, она спросила виновато и негромко...
Неточные совпадения
Увидав
мать, они испугались, но, вглядевшись в ее лицо, поняли, что они делают хорошо, засмеялись и с полными пирогом ртами стали обтирать улыбающиеся
губы руками и измазали все свои сияющие лица слезами и вареньем.
Вронский вошел в вагон.
Мать его, сухая старушка с черными глазами и букольками, щурилась, вглядываясь в сына, и слегка улыбалась тонкими
губами. Поднявшись с диванчика и передав горничной мешочек, она подала маленькую сухую руку сыну и, подняв его голову от руки, поцеловала его в лицо.
Вот наконец мы пришли; смотрим: вокруг хаты, которой двери и ставни заперты изнутри, стоит толпа. Офицеры и казаки толкуют горячо между собою: женщины воют, приговаривая и причитывая. Среди их бросилось мне в глаза значительное лицо старухи, выражавшее безумное отчаяние. Она сидела на толстом бревне, облокотясь на свои колени и поддерживая голову руками: то была
мать убийцы. Ее
губы по временам шевелились: молитву они шептали или проклятие?
Когда Настасья вышла, он быстро поднес его к
губам и поцеловал; потом долго еще вглядывался в почерк адреса, в знакомый и милый ему мелкий и косенький почерк его
матери, учившей его когда-то читать и писать.
— Нет, седьмой; как можно! — Ребенок опять засмеялся, уставился на сундук и вдруг схватил свою
мать всею пятерней за нос и за
губы. — Баловник, — проговорила Фенечка, не отодвигая лица от его пальцев.