Неточные совпадения
— Военное дело считаю грехом — ружья в
руки не возьму!
Сама Варвара на все
руки мастерица: и платья невестам шьёт, и бисером ризы нижет на иконы, и ткать ловка, но — этим
не проживёшь, приходится ей заниматься подёнщиной.
— Да вы этого, сто раз слыша,
не поймёте! Каторжники, — ведь это опрокидывает всю нашу окаянную жизнь! Товарищи все, всё дело взято в общие
руки, и — больше ничего!
— Именно вот так мы и думаем, так и веруем: все люди должны быть товарищами, и надо им взять все земные дела в свои
руки. Того ради и прежде всего должны мы самих себя поставить в тесный строй и порядок, — ты, дядя Михайло, воин, тебе это надо понять прежде других. Дело делают
не шумом, а умом, волка словом
не убьёшь, из гнилого леса — ненадолго изба.
— Погоди! — тихо говорит Гнедой, протягивая к нему
руку. — Конечно, я пью… Отчего? До войны ведь
не пил, то есть выпивал, но чтобы как теперь — этого
не было! Жалко мне себя! Ударило, брат, меня в сердце и в голову… Но я — брошу вино, ежели что!
— Ну зачем тебя понапрасну беспокоить! Ну, хрипит мужик, урчит!
Рукам я его воли
не дам,
не бойся! А ты чем тут поможешь? Врага наживёшь себе, больше ничего! Уж делай, знай, своё дело.
— Страшные речи говоришь, Иван, — начинает он, кивая головой
не в лад словам своим, и голос его вздрагивает, ломается,
руки ищут чего-то, быстро шаря по земле, шуршат песком.
— Где мне, Егорушко, — смеясь и махая
рукой, отказывается старик, — разве я могу? Понимать — понимаю: приобщить людей к таким мыслям — это их разбудит, это поднимет! Да писать-то я
не горазд, вовсе
не умею, можно говорить.
— А ты чем
не хорош? — тихо спрашивает Варя. — Он верно рассчитал — в твоих
руках ничего
не пропадёт.
Воз оттуда едет, и девица или женщина идёт; лошадёнка мухортая, голову опустила, почитай, до земли, глаз у неё безнадёжный, а девица —
руки назад и тоже одним глазом смотрит на скотину, измученную работой, а другим — на меня: вот, дескать, и вся тут жизнь моя, и такая же она, как у лошади, — поработаю лет десяток, согнусь и опущу голову,
не изведав никакой радости…
—
Не ходи! — советует мне Егор, схватив за
руку.
Не знаю, что сказать ему. Молчу, держась
рукой за седло, а он медленно тянет, точно верёвками скручивая меня бездушными словами...
— Ты подумай. Вот ты — всяко в
руке у меня. Опасный человек, и дана мне власть над тобой. Зашибу тебя до смерти, а скажу — сопротивлялся, и — ничего
не будет.
— Ой, ну его, я и слушать
не стала бы! Уши заткнула бы себе! Начинал он что-то про какую-то женщину… Чудится ему что-то, мертвецы синие, мёртвые женщины. Одна, говорит, ходит ночью голая вся, глаза у неё закрыты, а
руки вытянуты вперёд. А потом начинает такое говорить — ну его! Охальник он и буеслов! — угрюмо и гадливо проговорила она. —
Не могу я передать его слова…
Она неохотно сует
руку, а глазами говорит —
не уходи.
Мне и смешно и совестно слушать сердитые речи ученицы и подруги моей; сидя рядом с нею, глажу молча её
руку, а она,
не глядя на меня, жалуется...
— Скорняков боится, уже пустил слух, что этой зимою начнёт сводить лес свой, — хочет задобрить народ, чтобы молчали про шинок-то, — работа, дескать, будет. А Астахов кричит — врёт он, лес у нас с ним общий,
не деленый, ещё тяжба будет в суде насчёт границ…
Не знают мужики, чью
руку держать, а в душе всем смерть хочется, чтобы оба сгинули!
Чем долее Левин косил, тем чаще и чаще он чувствовал минуты забытья, при котором уже
не руки махали косой, а сама коса двигала за собой всё сознающее себя, полное жизни тело, и, как бы по волшебству, без мысли о ней, работа правильная и отчетливая делалась сама собой. Это были самые блаженные минуты.
Неточные совпадения
Хлестаков (схватывая за
руку дочь).Анна Андреевна,
не противьтесь нашему благополучию, благословите постоянную любовь!
Хлестаков (защищая
рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат,
не такого рода! со мной
не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще ни один человек в мире
не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это
не жаркое.
Один из них, например, вот этот, что имеет толстое лицо…
не вспомню его фамилии, никак
не может обойтись без того, чтобы, взошедши на кафедру,
не сделать гримасу, вот этак (делает гримасу),и потом начнет
рукою из-под галстука утюжить свою бороду.
Городничий (бьет себя по лбу).Как я — нет, как я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать лет живу на службе; ни один купец, ни подрядчик
не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что весь свет готовы обворовать, поддевал на уду. Трех губернаторов обманул!.. Что губернаторов! (махнул
рукой)нечего и говорить про губернаторов…
Аммос Федорович. Помилуйте, как можно! и без того это такая честь… Конечно, слабыми моими силами, рвением и усердием к начальству… постараюсь заслужить… (Приподымается со стула, вытянувшись и
руки по швам.)
Не смею более беспокоить своим присутствием.
Не будет ли какого приказанья?