Неточные совпадения
И это верно — нехорош был поп на своём месте: лицо курносое, чёрное, словно порохом опалено, рот широкий, беззубый, борода трёпаная, волосом — жидок, со лба — лысина, руки длинные. Голос имел хриплый и задыхался, будто не по
силе ношу нёс. Жаден был и всегда сердит, потому — многосемейный, а село бедное, зе́мли у крестьян плохие, промыслов нет никаких.
А ещё лучше он по праздникам у кабака певал: встанет пред народом, зажмурится крепко, так что на висках морщины лягут, да и заведёт; смотришь на него — и словно песня в грудь ему из самой
земли исходит: и слова ему
земля подсказывает, и
силу голосу дает. Стоят и сидят вокруг мужики; кто голову опустил и соломинку грызёт, иной смотрит в рот Савёлке и весь светится, а бабы даже плачут, слушая.
В Сокольей экономии Титов был — вся власть и
сила. Имение — невелико, хлеба сеяли сколько требовалось для хозяйства, а остальная
земля мужикам в аренду шла; потом было приказано аренду сокращать и сеять лён, — неподалёку фабрика открылась.
И началось для меня время безумное и бессмысленное, — не могу головы своей вверх поднять, тоже как бы брошен на
землю гневною рукой и без
сил распростёрся на
земле. Болит душа обидой на бога, взгляну на образа и отойду прочь скорее: спорить я хочу, а не каяться. Знаю, что по закону должен смиренно покаяние принесть, должен сказать...
Далеко они от бога: пьют, дерутся, воруют и всяко грешат, но ведь им неведомы пути его, и двигаться к правде нет
сил, нет времени у них, — каждый привязан к
земле своей и прикован к дому своему крепкой цепью страха перед голодом; что спросить с них?
— Опять, Матвей, обыграли меня эти монахи. Что есть монах? Человек, который хочет спрятать от людей мерзость свою, боясь
силы её. Или же человек, удручённый слабостью своей и в страхе бегущий мира, дабы мир не пожрал его. Это суть лучшие монахи, интереснейшие, все же другие — просто бесприютные люди, прах
земли, мертворождённые дети её.
Дышит ароматами, поёт вся
земля и всё живое её; солнце растит цветы на полях, поднимаются они к небу, кланяясь солнцу; молодая зелень деревьев шепчет и колышется; птицы щебечут, любовь везде горит — тучна
земля и пьяна
силою своей!
Идут, — идут старые и молодые, женщины и дети, словно всех один голос позвал, и чувствую я в этом прохождении
земли насквозь по всем её путям некую
силу, — захватывает она меня, тревожит, словно обещает что-то открыть душе. Странно мне это беспокойное и покорное хождение после неподвижной жизни моей.
Мутно текут потоки горя по всем дорогам
земли, и с великим ужасом вижу я, что нет места богу в этом хаосе разобщения всех со всеми; негде проявиться
силе его, не на что опереться стопам, — изъеденная червями горя и страха, злобы и отчаяния, жадности и бесстыдства — рассыпается жизнь во прах, разрушаются люди, отъединённые друг от друга и обессиленные одиночеством.
Струится от
земли невидимый поток добрых
сил, текут по воздуху ручьи пряных запахов —
земля подобна кадилу в небесах, а ты — уголь и ладан кадила.
— Да, про весь рабочий народ
земли, про всю её
силу, вечный источник боготворчества! Вот просыпается воля народа, соединяется великое, насильно разобщённое, уже многие ищут возможности, как слить все
силы земные в единую, из неё же образуется, светел и прекрасен, всеобъемлющий бог
земли!
— И не надо, — говорит, — и не ставь, а то господина поставишь над собой! Я тебе не о человеке говорю, а о всей
силе духа
земли, о народе!
Тогда, может, на счастие своё, поймёшь, кто пред тобой, какая
сила растёт вокруг тебя, бесприютного нищего на чужой
земле!
— Но это вас от людей не отличает, вы ошибаетесь, — говорит Михаила. — Все так думают. Оттого и бессильна, оттого и уродлива жизнь. Каждый старается отойти от жизни вбок, выкопать в
земле свою норку и из неё одиноко рассматривать мир; из норы жизнь кажется низкой, ничтожной; видеть её такою — выгодно уединённому! Это я говорю про тех людей, которые почему-нибудь не в
силах сесть верхом на ближнего и подъехать на спине его туда, где вкуснее кормят.
— Началась, — говорит, — эта дрянная и недостойная разума человеческого жизнь с того дня, как первая человеческая личность оторвалась от чудотворной
силы народа, от массы, матери своей, и сжалась со страха перед одиночеством и бессилием своим в ничтожный и злой комок мелких желаний, комок, который наречён был — «я». Вот это самое «я» и есть злейший враг человека! На дело самозащиты своей и утверждения своего среди
земли оно бесполезно убило все
силы духа, все великие способности к созданию духовных благ.
— Разве они созданы только для работы и пьянства? Каждый из них — вместилище духа живого, и могли бы они ускорить рост мысли, освобождающей нас из плена недоумений наших. А войдут они в то же тёмное и тесное русло, в котором мутно протекают дни жизни их отцов. Прикажут им работать и запретят думать. Многие из них — а может быть, и все — подчинятся мёртвой
силе и послужат ей. Вот источник горя
земли: нет свободы росту духа человеческого!
И рядом с этим — не борясь — другой вопрос живёт: с неба ли на
землю нисшёл господь или с
земли на небеса вознесён
силою людей? И тут же горит мысль о богостроительстве, как вечном деле всего народа.
Сгустились люди вокруг меня, точно обняли, растит их внимание
силу слова моего, даёт ему звук и красоту, тону я в своей речи и — всё забыл; чувствую только, что укрепляюсь на
земле и в людях, — поднимают они меня над собой, молча внушая...
В Омске на вокзале переселенцев видел, хохлов; много
земли покрыли они телом своим — великая дружина трудовой
силы! Ходил между ними, слушая их мягкую речь, спрашивал...
— Века ходит народ по
земле туда и сюда, ищет места, где бы мог свободно приложить
силу свою для строения справедливой жизни; века ходите по
земле вы, законные хозяева её, — отчего? Кто не даёт места народу, царю
земли, на троне его, кто развенчал народ, согнал его с престола и гонит из края в край, творца всех трудов, прекрасного садовника, возрастившего все красоты
земли?
— От радости, от предчувствия великих красот, кои будут сотворены! Ибо — если даже в такой суетной и грязной жизни ничтожными
силами единиц уже создана столь велия красота, — что же будет содеяно на
земле, когда весь духовно освобождённый мир начнёт выражать горение своей великой души в псалмах и в музыке?
Как дождь
землю влагою живой, насыщал народ иссохшее тело девицы этой
силою своей, шептал он и кричал ей...
Тогда всё вокруг охнуло, — словно
земля — медный колокол и некий Святогор ударил в него со всей
силою своей, — вздрогнул, пошатнулся народ и смешанно закричал...
Нет у меня слов, чтобы передать восторг этой ночи, когда один во тьме я обнял всю
землю любовью моею, встал на вершину пережитого мной и увидел мир подобным огненному потоку живых
сил, бурно текущих к слиянию во единую
силу, — цель её — недоступна мне.
Неточные совпадения
— Не знаю я, Матренушка. // Покамест тягу страшную // Поднять-то поднял он, // Да в
землю сам ушел по грудь // С натуги! По лицу его // Не слезы — кровь течет! // Не знаю, не придумаю, // Что будет? Богу ведомо! // А про себя скажу: // Как выли вьюги зимние, // Как ныли кости старые, // Лежал я на печи; // Полеживал, подумывал: // Куда ты,
сила, делася? // На что ты пригодилася? — // Под розгами, под палками // По мелочам ушла!
Он никогда не бесновался, не закипал, не мстил, не преследовал, а подобно всякой другой бессознательно действующей
силе природы, шел вперед, сметая с лица
земли все, что не успевало посторониться с дороги.
Николай сказал, что он приехал теперь получить эти деньги и, главное, побывать в своем гнезде, дотронуться до
земли, чтобы набраться, как богатыри,
силы для предстоящей деятельности. Несмотря на увеличившуюся сутуловость, несмотря на поразительную с его ростом худобу, движения его, как обыкновенно, были быстры и порывисты. Левин провел его в кабинет.
И в этой борьбе он видел, что, при величайшем напряжении
сил с его стороны и безо всякого усилия и даже намерения с другой, достигалось только то, что хозяйство шло ни в чью, и совершенно напрасно портились прекрасные орудия, прекрасная скотина и
земля.
— Ты пойми, — сказал он, — что это не любовь. Я был влюблен, но это не то. Это не мое чувство, а какая-то
сила внешняя завладела мной. Ведь я уехал, потому что решил, что этого не может быть, понимаешь, как счастья, которого не бывает на
земле; но я бился с собой и вижу, что без этого нет жизни. И надо решить…