Неточные совпадения
Погасла милая душа его, и сразу стало для меня темно и холодно. Когда его хоронили, хворый я лежал и не мог проводить на погост дорогого человека, а встал на ноги — первым делом пошёл на могилу к нему, сел там — и даже плакать не мог в тоске. Звенит в
памяти голос его, оживают речи, а человека, который бы ласковую руку на голову мне положил, больше нет на
земле. Всё стало чужое, далёкое… Закрыл глаза, сижу. Вдруг — поднимает меня кто-то: взял за руку и поднимает. Гляжу — Титов.
Всё, что есть на
земле и в
памяти твоей, всё народом создано, а белая эта кость только шлифовала работу его…
Плотно легла на
землю ночь и спит, свежая, густая, как масло. В небе ни звёзд, ни луны, и ни одного огня вокруг, но тепло и светло мне. Гудят в моей
памяти тяжёлые слова провожатого, и похож он на колокол, который долго в
земле лежал, весь покрыт ею, изъеден ржавчиной, и хотя глухо звонит, а по-новому.
Неточные совпадения
Сначала он не чувствовал ничего и поглядывал только назад, желая увериться, точно ли выехал из города; но когда увидел, что город уже давно скрылся, ни кузниц, ни мельниц, ни всего того, что находится вокруг городов, не было видно и даже белые верхушки каменных церквей давно ушли в
землю, он занялся только одной дорогою, посматривал только направо и налево, и город N. как будто не бывал в его
памяти, как будто проезжал он его давно, в детстве.
Латынь из моды вышла ныне: // Так, если правду вам сказать, // Он знал довольно по-латыни, // Чтоб эпиграфы разбирать, // Потолковать об Ювенале, // В конце письма поставить vale, // Да помнил, хоть не без греха, // Из Энеиды два стиха. // Он рыться не имел охоты // В хронологической пыли // Бытописания
земли; // Но дней минувших анекдоты, // От Ромула до наших дней, // Хранил он в
памяти своей.
Он видел, как в прозрачном облаке дыма и снега кувыркалась фуражка; она первая упала на
землю, а за нею падали, обгоняя одна другую, щепки, серые и красные тряпки; две из них взлетели особенно высоко и, легкие, падали страшно медленно, точно для того, чтоб навсегда остаться в
памяти.
Остаток вечера он провел в мыслях об этой женщине, а когда они прерывались,
память показывала темное, острое лицо Варвары, с плотно закрытыми глазами, с кривой улыбочкой на губах, — неплотно сомкнутые с правой стороны, они открывали три неприятно белых зуба, с золотой коронкой на резце. Показывала пустынный кусок кладбища, одетый толстым слоем снега, кучи комьев рыжей
земли, две неподвижные фигуры над могилой, только что зарытой.
— Знаешь ли ты, милый вьюнош, — начал он опять, как бы продолжая прежнюю речь, — знаешь ли ты, что есть предел
памяти человека на сей
земле?