Неточные совпадения
А через некоторое время был
я в келейке матери Февронии. Вижу: маленькая старушка, глаза без бровей, на лице
во всех его морщинах добрая улыбка бессменно
дрожит. Речь она ведёт тихо, почти шёпотом и певуче.
Промозглая темнота давит
меня, сгорает в ней душа моя, не освещая
мне путей, и плавится, тает дорогая сердцу вера в справедливость,
во всеведение божие. Но яркой звездою сверкает предо
мной лицо отца Антония, и все мысли, все чувства мои — около него, словно бабочки ночные вокруг огня. С ним беседую, ему творю жалобы, его спрашиваю и вижу
во тьме два луча ласковых глаз. Дорогоньки были
мне эти три дня: вышел
я из ямы — глаза слепнут, голова — как чужая, ноги
дрожат. А братия смеётся...
Работа трудная, лес — вековой, коренье редькой глубоко ушло, боковое — толстое, — роешь-роешь, рубишь-рубишь — начнёшь пень лошадью тянуть, старается она
во всю силу, а только сбрую рвёт. Уже к полудню кости трещат, и лошадь
дрожит и в мыле вся, глядит на
меня круглым глазом и словно хочет сказать...
Груб её шёпот, и не баловство слышу
я в нём, а что-то серьёзное. В стене предо
мною окно, как бы
во глубину ночи ход прорублен, — неприятно видеть его. Нехорошо
мне, чувствую, что в чём-то ошибся, и всё больше жутко, даже и ноги
дрожат у
меня. А она говорит...
Да, Я боюсь ее. Взор ее очей так повелителен и ясен, свет ее любви так могуч, чарующ и прекрасен, что все
дрожит во Мне, колеблется и стремится к немедленному бегству. Неведомым счастьем, смутными обещаниями, певучими грезами она искушает Меня! Крикну ли: прочь! — или, непокорному и злому, покориться ее воле и идти за нею?
Эти дети, эти маленькие, еще невинные дети. Я видел их на улице, когда они играли в войну и бегали друг за другом, и кто-то уж плакал тоненьким детским голосом — и что-то
дрогнуло во мне от ужаса и отвращения. И я ушел домой, и ночь настала, — и в огненных грезах, похожих на пожар среди ночи, эти маленькие еще невинные дети превратились в полчище детей-убийц.
Неточные совпадения
В эту минуту
я встретил ее глаза: в них бегали слезы; рука ее, опираясь на мою,
дрожала; щеки пылали; ей было жаль
меня! Сострадание — чувство, которому покоряются так легко все женщины, — впустило свои когти в ее неопытное сердце.
Во все время прогулки она была рассеянна, ни с кем не кокетничала, — а это великий признак!
Но вы, разрозненные томы // Из библиотеки чертей, // Великолепные альбомы, // Мученье модных рифмачей, // Вы, украшенные проворно // Толстого кистью чудотворной // Иль Баратынского пером, // Пускай сожжет вас божий гром! // Когда блистательная дама //
Мне свой in-quarto подает, // И
дрожь и злость
меня берет, // И шевелится эпиграмма //
Во глубине моей души, // А мадригалы им пиши!
Раскольников сел,
дрожь его проходила, и жар выступал
во всем теле. В глубоком изумлении, напряженно слушал он испуганного и дружески ухаживавшего за ним Порфирия Петровича. Но он не верил ни единому его слову, хотя ощущал какую-то странную наклонность поверить. Неожиданные слова Порфирия о квартире совершенно его поразили. «Как же это, он, стало быть, знает про квартиру-то? — подумалось ему вдруг, — и сам же
мне и рассказывает!»
Не описываю мою грусть и лихорадочное нетерпение; точно все
во мне внутри сотрясалось и
дрожало.
— Верочка, друг мой, ты упрекнула
меня, — его голос
дрожал,
во второй раз в жизни и в последний раз; в первый раз голос его
дрожал от сомнения в своем предположении, что он отгадал, теперь
дрожал от радости: — ты упрекнула
меня, но этот упрек
мне дороже всех слов любви.
Я оскорбил тебя своим вопросом, но как
я счастлив, что мой дурной вопрос дал
мне такой упрек! Посмотри, слезы на моих глазах, с детства первые слезы в моей жизни!