— Сказал, сказал!.. А ты знаешь, как он сказал, ты, дурак? Сказал он: плодитесь, множьтесь и населяйте землю, предаю вас во власть дьявола, и будь вы прокляты ныне и присно и во веки веков, — вот что он сказал! А блудники проклятие божие обратили
в закон его! Понял, мерзость и ложь?
Неточные совпадения
— Вот, вывел бог Лота из Содома и Ноя спас, а тысячи погибли от огня и воды. Однако сказано — не убий? Иногда мне мерещится — оттого и погибли тысячи людей, что были между ними праведники. Видел бог, что и при столь строгих
законах его удаётся некоторым праведная жизнь. А если бы ни одного праведника не было
в Содоме — видел бы господь, что, значит, никому невозможно соблюдать
законы его, и, может, смягчил бы
законы, не губя множество людей. Говорится про него: многомилостив, — а где же это видно?
— А как же? Эй, — говорит, — парень, известно мне, что ты к людям горд, но — не дерзай перенести гордость твою и на господень
закон, — сто крат тяжеле поражён будешь! Уж не Ларионова ли закваска бродит
в тебе? Покойник, по пьяному делу,
в еретичество впадал, помни сие!
—
Законы, — говорит, —
в номоканоне смотри! А если чувствуешь бога, то — поздравляю тебя!
Завелись мыши
в ризнице духовной, и распадаются под зубами их крепкие ризы
закона, — озлобляется народ против церкви, отпадает от груди её
в мерзостные ереси и секты, — а что против этого делает церковь, бога ради воинствующая?
Но потом стёрлось это единое лицо многих из памяти моей, и только долгое время спустя понял я, что именно сосредоточенная на одной мысли воля народа возбуждает
в хранителях
закона заботы о нём и страх пред ним.
Пусть ещё не народилась эта мысль и неуловима она, но уже оплодотворён дух сомнением
в незыблемости враждебного
закона — вот откуда тревога законников!
Видят они этот упрямо спрашивающий взгляд; видят — ходит народ по земле тих и нем, — и уже чувствуют незримые лучи мысли его, понимают, что тайный огонь безмолвных дум превращает
в пепел
законы их и что возможен — возможен! — иной
закон!
И ещё раз хрустнула вера моя во всеведение божие и
в справедливость
законов, — разве можно так ставить человека ради торжества
закона?
Понял народ, что
закон жизни не
в том, чтобы возвысить одного из семьи и, питая его волею своей, — его разумом жить, но
в том истинный
закон, чтобы всем подняться к высоте, каждому своими глазами осмотреть пути жизни, — день сознания народом необходимости равенства людей и был днём рождества Христова!
По вечерам к Михайле рабочие приходили, и тогда заводился интересный разговор: учитель говорил им о жизни, обнажая её злые
законы, — удивительно хорошо знал он их и показывал ясно. Рабочие — народ молодой, огнём высушенный,
в кожу им копоть въелась, лица у всех тёмные, глаза — озабоченные. Все до серьёзного жадны, слушают молча, хмуро; сначала они казались мне невесёлыми и робкими, но потом увидал я, что
в жизни эти люди и попеть, и поплясать, и с девицами пошутить горазды.
У рабов никогда не было бога, они обоготворяли человеческий
закон, извне внушённый им, и вовеки не будет бога у рабов, ибо он возникает
в пламени сладкого сознания духовного родства каждого со всеми!
Тогда
в душе моей всё возвысилось и осветилось иначе, все речи Михайловы и товарищей его приняли иной смысл. Прежде всего — если человек за веру свою готов потерять свободу и жизнь, значит — он верует искренно и подобен первомученикам за Христов
закон.
Верно он говорит: чужда мне была книга
в то время. Привыкший к церковному писанию, светскую мысль понимал я с великим трудом, — живое слово давало мне больше, чем печатное. Те же мысли, которые я понимал из книг, — ложились поверх души и быстро исчезали, таяли
в огне её. Не отвечали они на главный мой вопрос: каким
законам подчиняется бог, чего ради, создав по образу и подобию своему, унижает меня вопреки воле моей, коя есть его же воля?
В сторону новых
законов — нет чудес!
Неточные совпадения
Купцы. Ей-ей! А попробуй прекословить, наведет к тебе
в дом целый полк на постой. А если что, велит запереть двери. «Я тебя, — говорит, — не буду, — говорит, — подвергать телесному наказанию или пыткой пытать — это, говорит, запрещено
законом, а вот ты у меня, любезный, поешь селедки!»
Слесарша. Да мужу-то моему приказал забрить лоб
в солдаты, и очередь-то на нас не припадала, мошенник такой! да и по
закону нельзя: он женатый.
На это отвечу: цель издания
законов двоякая: одни издаются для вящего народов и стран устроения, другие — для того, чтобы законодатели не коснели
в праздности…"
Наконец он не выдержал.
В одну темную ночь, когда не только будочники, но и собаки спали, он вышел, крадучись, на улицу и во множестве разбросал листочки, на которых был написан первый, сочиненный им для Глупова,
закон. И хотя он понимал, что этот путь распубликования
законов весьма предосудителен, но долго сдерживаемая страсть к законодательству так громко вопияла об удовлетворении, что перед голосом ее умолкли даже доводы благоразумия.
"Сижу я, — пишет он, —
в унылом моем уединении и всеминутно о том мыслю, какие
законы к употреблению наиболее благопотребны суть.