Неточные совпадения
Село стояло на пригорке. За рекою тянулось топкое болото. Летом, после жарких дней, с топей поднимался лиловатый душный туман, а из-за мелкого леса всходила на небо красная луна. Болото дышало на село гнилым дыханием,
посылало на
людей тучи комаров, воздух ныл, плакал от их жадной суеты и тоскливого пения,
люди до крови чесались, сердитые и жалкие.
Жизнь его
пошла ровно и гладко. Он хотел нравиться хозяину, чувствовал, понимал, что это выгодно для него, но относился к старику с подстерегающей осторожностью, без тепла в груди. Страх перед
людьми рождал в нём желание угодить им, готовность на все услуги ради самозащиты от возможного нападения. Постоянное ожидание опасности развивало острую наблюдательность, а это свойство ещё более углубляло недоверие к
людям.
Вечером он
шёл по улице рядом с Дудкой и видел, что почти все
люди замечают старика, иногда даже останавливаются, осматривая его.
Он вздохнул, оделся, умылся, безучастно оглядел своё жилище, сел у окна и стал смотреть на улицу. Тротуары, мостовая, дома — всё было грязно. Не торопясь шагали лошади, качая головами, на козлах сидели мокрые извозчики и тоже качались, точно развинченные. Как всегда, спешно
шли куда-то
люди; казалось, что сегодня они, обрызганные грязью и отсыревшие, менее опасны, чем всегда.
— Напьёмся чаю и
пойдём со мной… — заговорил он, позёвывая. — Я дам тебе одного человечка, ты за ним следи. Куда он — туда и ты, понимаешь? Записывай время, когда он войдёт в какой-либо дом, сколько там пробудет. Узнай, кого он посещал. Если он выйдет из дома — или встретится дорогой — с другим
человеком, — заметь наружность другого… А потом… впрочем, всего сразу не поймёшь.
— Потерял? Смотри, за это тебе могут дать в шею… Слушай: через три дома отсюда земская управа. Сейчас из неё выйдет
человек, зовут его Дмитрий Ильич Курносов — помни!
Идём, я тебе покажу его…
И через несколько минут Климков, как маленькая собака, спешно шагал по тротуару сзади
человека в поношенном пальто и измятой чёрной шляпе.
Человек был большой, крепкий, он
шёл быстро, широко размахивал палкой и крепко стучал ею по асфальту. Из-под шляпы спускались на затылок и уши чёрные с проседью вьющиеся волосы.
Скоро он простился с Евсеем и быстро
пошёл назад, Климков неприязненно посмотрел вслед ему и задумался. Он считал Якова
человеком пустым, ставил его ниже себя, и было обидно видеть Зарубина щегольски одетым, довольным.
— Ничего! — с досадой ответил сыщик. Щёки у него покраснели, он закусил губы. По его взгляду Евсей догадался, что он следит за писателем. Не спеша, покручивая ус, писатель
шёл рядом с пожилым, коренастым
человеком в расстёгнутом пальто и в летней шляпе на большой голове.
Человек этот громко хохотал и, поднимая кверху бородатое красное лицо, вскрикивал...
Он плохо понимал, когда шпионы занимаются своими делами, ему казалось, что большую часть дня они проводят в трактирах, а на разведки
посылают таких скромных
людей, как он.
В бреду
шли дни, наполненные страшными рассказами о яростном истреблении
людей. Евсею казалось, что дни эти ползут по земле, как чёрные, безглазые чудовища, разбухшие от крови, поглощённой ими, ползут, широко открыв огромные пасти, отравляя воздух душным, солёным запахом.
Люди бегут и падают, кричат и плачут, мешая слёзы с кровью своей, а слепые чудовища уничтожают их, давят старых и молодых, женщин и детей. Их толкает вперёд на истребление жизни владыка её — страх, сильный, как течение широкой реки.
В эти дни, незаметно для него, в нём сложилось новое отношение к
людям, — он узнал, что одни могут собраться на улицах десятками тысяч и
пойти просить помощи себе у богатого и сильного царя, а другие
люди могут истреблять их за это.
— Вот что, молодой
человек, — вам надо
идти домой! И мне. Одевайтесь…
— Да чёрт с вами, — я и без вас знаю, что следят, ну? Что, — дела плохо
идут? Думал меня подкупить да из-за моей спины предавать
людей? Эх ты, подлец!.. Или хотел совести своей милостыню подать?
Иди ты к чёрту,
иди, а то в рожу дам!
А жизнь, точно застоявшаяся лошадь, вдруг
пошла странными прыжками, не поддаваясь усилию
людей, желавших управлять ею так же бессмысленно и жестоко, как они правили раньше.
Он с удивлением видел других
людей: простые и доверчивые, они смело
шли куда-то, весело шагая через все препятствия на пути своём. Он сравнивал их со шпионами, которые устало и скрытно ползали по улицам и домам, выслеживая этих
людей, чтобы спрятать их в тюрьму, и ясно видел, что шпионы не верят в своё дело.
Вот смотрите — хотят отнять у царя его божественную силу и волю править страною по указанию свыше, хотят выборы устроить в народе, чтобы народ
послал к царю своих
людей и чтобы эти
люди законы издавали, сокращая власть царёву.
— Но у царя нашего есть верные слуги, они стерегут его силу и
славу, как псы неподкупные, и вот они основали общество для борьбы против подлых затей революционеров, против конституций и всякой мерзости, пагубной нам, истинно русским
людям. В общество это входят графы и князья, знаменитые заслугами царю и России, губернаторы, покорные воле царёвой и заветам святой старины, и даже, может быть, сами великие…
Встречу
шли какие-то
люди, негромко напевая песню.
— Конечно, — вы
человек одинокий. Но когда имеешь семью, то есть — женщину, которая требует того, сего, пятого, десятого, то —
пойдёшь куда и не хочешь, —
пойдёшь! Нужда в существовании заставляет
человека даже по канату ходить… Когда я это вижу, то у меня голова кружится и под ложечкой боль чувствую, — но думаю про себя: «А ведь если будет нужно для существования, то и ты, Иван Веков, на канат полезешь»…
Он
пошёл переулками, а когда видел, что встречу
идут люди, то переходил на другую сторону улицы и старался спрятаться в тень. У него родилось и упорно росло предчувствие встречи с Яковом, Ольгой или с кем-либо другим из их компании.
Климков согнулся, пролезая в маленькую дверь, и
пошёл по тёмному коридору под сводом здания на огонь, слабо мерцавший где-то в глубине двора. Оттуда навстречу подползал шорох ног по камням, негромкие голоса и знакомый, гнусавый, противный звук… Климков остановился, послушал, тихо повернулся и
пошёл назад к воротам, приподняв плечи, желая скрыть лицо воротником пальто. Он уже подошёл к двери, хотел постучать в неё, но она отворилась сама, из неё вынырнул
человек, споткнулся, задел Евсея рукой и выругался...
Мимо него непрерывно
шли люди, он почуял, что сегодня в них есть что-то новое, стал присматриваться к ним и быстро понял, что новое — хорошо знакомая ему тревога.
— Но кто же устраивает избиения на улицах и кто кричит «долой конституцию»? — холодно спросил молодой
человек. — Да вы лучше взгляните на защитников старого порядка — вот они
идут…
Люди толкались, забегая один вперёд другого, размахивали руками, кидали в воздух шапки, впереди всех, наклонив голову, точно бык,
шёл Мельников с тяжёлою палкой в руках и национальным флагом на ней. Он смотрел в землю, ноги поднимал высоко и, должно быть, с большой силою топал о землю, — при каждом ударе тело его вздрагивало и голова качалась. Его рёв густо выделялся из нестройного хаоса жидких, смятённых криков обилием охающих звуков.
Среди толпы вьюном вился Яков Зарубин, вот он подбежал к Мельникову и, дёргая его за рукав, начал что-то говорить, кивая головой на вагон. Климков быстро оглянулся на
человека в шапке, тот уже встал и
шёл к двери, высоко подняв голову и нахмурив брови. Евсей шагнул за ним, но на площадку вагона вскочил Мельников, он загородил дверь, втиснув в неё своё большое тело, и зарычал...
Человек круто повернулся и
пошёл к другому выходу, а там стоял Зарубин и высоким голосом кричал...
— Опять
люди… Не хочется мне
идти туда.
— Ну, удушил и всё… Только с того времени, как увижу или услышу — убили
человека, — вспоминаю его… По моему, он один знал, что верно… Оттого и не боялся… И знал он — главное — что завтра будет… чего никто не знает. Евсей,
пойдём ко мне ночевать, а?
Пойдём, пожалуйста!
Встречу ему двигалась улица, вздрагивали, покачиваясь, дома, блестели стёкла, шумно
шли люди, и всё было чуждо.
Неточные совпадения
Столько лежит всяких дел, относительно одной чистоты, починки, поправки… словом, наиумнейший
человек пришел бы в затруднение, но, благодарение богу, все
идет благополучно.
Да объяви всем, чтоб знали: что вот, дискать, какую честь бог
послал городничему, — что выдает дочь свою не то чтобы за какого-нибудь простого
человека, а за такого, что и на свете еще не было, что может все сделать, все, все, все!
Хлестаков (рисуется).Помилуйте, сударыня, мне очень приятно, что вы меня приняли за такого
человека, который… Осмелюсь ли спросить вас: куда вы намерены были
идти?
А вы — стоять на крыльце, и ни с места! И никого не впускать в дом стороннего, особенно купцов! Если хоть одного из них впустите, то… Только увидите, что
идет кто-нибудь с просьбою, а хоть и не с просьбою, да похож на такого
человека, что хочет подать на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит на цыпочках вслед за квартальными.)
Городничий. Полно вам, право, трещотки какие! Здесь нужная вещь: дело
идет о жизни
человека… (К Осипу.)Ну что, друг, право, мне ты очень нравишься. В дороге не мешает, знаешь, чайку выпить лишний стаканчик, — оно теперь холодновато. Так вот тебе пара целковиков на чай.