Неточные совпадения
Было в церкви ещё много хорошего. Кроме мира, тишины
и ласкового сумрака, Евсею нравилось пение. Когда он пел не по нотам,
то крепко закрывал глаза
и, сливая свой голос с общей волной голосов так, чтобы его не было слышно, приятно прятал куда-то всего себя, точно сладко засыпал.
И в этом полусонном состоянии ему всегда казалось, что он уплывает из жизни, приближается к
другой, ласковой
и мирной.
— Ничего я не знаю! — заговорил Евсей, ощущая обидное недовольство собою,
и вдруг осмелел. — Вижу
то и это, — а что для чего — не могу понять. Должна быть
другая жизнь…
Климков слушал чтение
и беседу, как сказку,
и чувствовал, что слова входят в голову ему
и навсегда вклеиваются в памяти. Полуоткрыв рот, он смотрел выкатившимися глазами
то на одного,
то на
другого,
и, даже когда тёмный взгляд горбатого ощупал его лицо, он не мигнул, очарованный происходившим.
А
тот всё время молча высчитывал что-то на пальцах, пригибая их один за
другим, хмурил брови, покусывая губы,
и изредка сердито говорил извозчику...
Но о бомбах не любили говорить,
и почти каждый раз, когда кто-нибудь вспоминал о них, все усиленно старались свести разговор на
другие темы.
Дома он встал у окна
и долго смотрел на жёлтый огонь фонаря, — в полосу его света поспешно входили какие-то люди
и снова ныряли во
тьму. В голове Евсея тоже слабо засветилась бледная узкая полоса робкого огня, через неё медленно
и неумело проползали осторожные, серые мысли, беспомощно цепляясь
друг за
друга, точно вереница слепых.
Глядя на пол, Климков молчал. Желание сказать кухарке о надзоре за её братом исчезло. Невольно думалось, что каждый убитый имеет родных,
и теперь они — вот так же — недоумевают, спрашивают
друг друга: за что? Плачут, а в сердцах у них растет ненависть к убийцам
и к
тем, кто старается оправдать преступление. Он вздохнул
и сказал...
— Я — по-своему!.. — сказал Евсей, поднимая голову. — Я, видите ли, насчёт
того, что человека найти трудно, — чтобы жить душа в душу
и друг друга не бояться. Чтобы верить человеку…
Надеются, что народ наш, тёмный
и пьяный, позволит подкупить себя вином
и деньгами
и проведёт в покои царя
тех, кого ему укажут предатели либералы
и революционеры, а укажут они народу жидов, поляков, армян, немцев
и других инородцев, врагов России.
Он пошёл переулками, а когда видел, что встречу идут люди,
то переходил на
другую сторону улицы
и старался спрятаться в тень. У него родилось
и упорно росло предчувствие встречи с Яковом, Ольгой или с кем-либо
другим из их компании.
Безличные во
тьме, странно похожие один на
другого, но двору рассыпались какие-то тихие, чёрные люди, они стояли тесными группами
и, слушая липкий голос Саши, беззвучно покачивались на ногах, точно под сильными толчками ветра. Речь Саши насыщала грудь Климкова печальным холодом
и острою враждою к шпиону.
— Неправда,
и — протестую! Свобода нужна честным людям не для
того, чтобы душить
друг друга, но чтобы каждый мог защищать себя от распространённого насилия нашей беззаконной жизни! Свобода — богиня разума,
и — довольно уже пили нашу кровь! Я протестую! Да здравствует свобода!
Неточные совпадения
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто хочет! Не знаешь, с которой стороны
и приняться. Ну, да уж попробовать не куды пошло! Что будет,
то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в чем
другом,
то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Аммос Федорович. Да, нехорошее дело заварилось! А я, признаюсь, шел было к вам, Антон Антонович, с
тем чтобы попотчевать вас собачонкою. Родная сестра
тому кобелю, которого вы знаете. Ведь вы слышали, что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу,
и теперь мне роскошь: травлю зайцев на землях
и у
того и у
другого.
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет
и в
то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое
и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается
и подслушивавший с
другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Городничий (робея).Извините, я, право, не виноват. На рынке у меня говядина всегда хорошая. Привозят холмогорские купцы, люди трезвые
и поведения хорошего. Я уж не знаю, откуда он берет такую. А если что не так,
то… Позвольте мне предложить вам переехать со мною на
другую квартиру.
Почтмейстер. Сам не знаю, неестественная сила побудила. Призвал было уже курьера, с
тем чтобы отправить его с эштафетой, — но любопытство такое одолело, какого еще никогда не чувствовал. Не могу, не могу! слышу, что не могу! тянет, так вот
и тянет! В одном ухе так вот
и слышу: «Эй, не распечатывай! пропадешь, как курица»; а в
другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!»
И как придавил сургуч — по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз.
И руки дрожат,
и все помутилось.