Теперь, Верочка, эти мысли уж ясно видны в жизни, и написаны другие книги, другими людьми, которые находят, что эти мысли хороши, но удивительного нет в них ничего, и теперь, Верочка, эти мысли носятся в воздухе, как аромат в полях, когда приходит пора цветов; они повсюду проникают, ты их слышала даже от
твоей пьяной матери, говорившей тебе, что надобно жить и почему надобно жить обманом и обиранием; она хотела говорить против
твоих мыслей, а сама развивала
твои же мысли; ты их слышала от наглой, испорченной француженки, которая таскает за собою своего любовника, будто горничную, делает из него все, что хочет, и все-таки, лишь опомнится, находит, что она не имеет своей
воли, должна угождать, принуждать себя, что это очень тяжело, — уж ей ли, кажется, не жить с ее Сергеем, и
добрым, и деликатным, и мягким, — а она говорит все-таки: «и даже мне, такой дурной, такие отношения дурны».
—
Воля твоя, Максим Григорьич, а мне взять не можно.
Добро бы ты ехал домой. А то, что ж я тебя оберу на дороге, как станишник какой!
Воля твоя, хоть зарежь, не возьму!
Курицын (выпив). Балуешь ты свою жену, вот что я тебе скажу! Да,
воля и
добрую жену портит. А ты бы с меня пример брал, учил бы ты ее уму-разуму, так лучше бы дело-то, прочней было. Спроси вот, как я
твою сестру школил, небу жарко было.
—
Доброе утро с
добрым днем прошли, мой желанный! — зазвучал голос Катерины. —
Добрый вечер тебе! Встань, прийди к нам, пробудись на светлую радость; ждем тебя, я да хозяин, люди всё
добрые,
твоей воле покорные; загаси любовью ненависть, коли все еще сердце обидой болит. Скажи слово ласковое!..