Неточные совпадения
После обеда в небе явились светло-синие пятна, отражаясь в устоявшейся воде луж на дворе.
И вот — перед самой большой лужей
сидит на корточках вихрастый остроносый мальчик,
гоняя прутом чурку по воде,
и что-то кричит, а вода морщится, будто смеясь в лицо ему.
Через полчаса он
сидел в маленьком плетёном шарабане, ненужно
погоняя лошадь; в лицо
и на грудь ему прыгали брызги тёплой грязи; хлюпали колёса, фыркал, играя селезёнкой, сытый конь
и чётко бил копытами по лужам воды, ещё не выпитой землёю.
Потом он долго, до света,
сидел, держа в руках лист бумаги, усеянный мелкими точками букв, они сливались в чёрные полоски,
и прочитать их нельзя было, да
и не хотелось читать. Наконец, когда небо стало каким-то светло-зелёным, в саду проснулись птицы, а от забора
и деревьев поползли тени, точно утро, спугнув,
прогоняло остатки не успевшей спрятаться ночи, — он медленно, строку за строкой стал разбирать многословное письмо.
Неточные совпадения
— Ах, боже мой! что ж я так
сижу перед вами! вот хорошо! Ведь вы знаете, Анна Григорьевна, с чем я приехала к вам? — Тут дыхание гостьи сперлось, слова, как ястребы, готовы были пуститься в
погоню одно за другим,
и только нужно было до такой степени быть бесчеловечной, какова была искренняя приятельница, чтобы решиться остановить ее.
— Мошенник! — сказал Собакевич очень хладнокровно, — продаст, обманет, еще
и пообедает с вами! Я их знаю всех: это всё мошенники, весь город там такой: мошенник на мошеннике
сидит и мошенником
погоняет. Все христопродавцы. Один там только
и есть порядочный человек: прокурор; да
и тот, если сказать правду, свинья.
— А ты будто не впутан? — спросил Фроленков, усмехаясь. — Вот, Клим Иваныч, видели, какой характерный мужичонка? Нет у него ни кола, ни двора, ничего ему не жалко, только бы смутьянить!
И ведь почти в каждом селе имеется один-два подобных, бездушных. Этот даже
и в тюрьмах
сиживал,
и по этапам
гоняли его, теперь обязан полицией безвыездно жить на родине. А он жить вовсе не умеет, только вредит. Беда деревне от эдаких.
При кротости этого характера
и невозмутимо-покойном созерцательном уме он нелегко поддавался тревогам. Преследование на море врагов нами или
погоня врагов за нами казались ему больше фантазиею адмирала, капитана
и офицеров. Он равнодушно глядел на все военные приготовления
и продолжал, лежа или
сидя на постели у себя в каюте, читать книгу. Ходил он в обычное время гулять для моциона
и воздуха наверх, не высматривая неприятеля, в которого не верил.
Трудно было
и обедать: чуть зазеваешься, тарелка наклонится,
и ручей супа быстро потечет по столу до тех пор, пока обратный толчок не
погонит его назад. Мне уж становилось досадно: делать ничего нельзя, даже читать.
Сидя ли, лежа ли, а все надо думать о равновесии, упираться то ногой, то рукой.