Неточные совпадения
Пальцы дрожали, перо прыгало, и вдруг со лба упала
на бумагу капля пота. Писатель горестно ахнул: чернила расплывались, от букв пошли во все стороны лапки. А перевернув страницу, он увидал, что фуксин прошёл сквозь
бумагу и слова «деяния же его» окружились синим пятном цвета тех опухолей, которые появлялись после праздников под глазами рабочих. Огорчённый, он решил не трогать эту тетрадку, спрятал её и сшил другую.
И, наклонясь над столом, заплакал скупыми, старческими слезами; мелкие, они падали
на бумагу, точно
капли с крыши в середине марта, и буквы рукописи расплывались под ними, окружаясь лиловым тонким узором.
На другой день, впрочем, началось снова писательство. Павел вместе с своими героями чувствовал злобу, радость; в печальных, патетических местах, — а их у него было немало в его вновь рождаемом творении, — он плакал, и слезы у него
капали на бумагу… Так прошло недели две; задуманной им повести написано было уже полторы части; он предполагал дать ей название: «Да не осудите!».
Неточные совпадения
Вслед за этим председатель записал что-то в
бумагу и, выслушав сообщение, сделанное ему шопотом членом налево, объявил
на 10 минут перерыв заседания и поспешно встал и вышел из залы. Совещание между председателем и членом налево, высоким, бородатым, с большими добрыми глазами, было о том, что член этот почувствовал легкое расстройство желудка и желал сделать себе массаж и выпить
капель. Об этом он и сообщил председателю, и по его просьбе был сделан перерыв.
День был жаркий. Преосвященный Парфений принял меня в саду. Он сидел под большой тенистой липой, сняв клобук и распустив свои седые волосы. Перед ним стоял без шляпы,
на самом солнце, статный плешивый протопоп и читал вслух какую-то
бумагу; лицо его было багрово, и крупные
капли пота выступали
на лбу, он щурился от ослепительной белизны
бумаги, освещенной солнцем, — и ни он не смел подвинуться, ни архиерей ему не говорил, чтоб он отошел.
От письма пахло знакомым духами — персидской сиренью;
капли этих духов желтыми пятнами засохли кое-где
на бумаге, и под ними многие буквы расплылись в разные стороны.
Я сделал это и снова увидал ее
на том же месте, также с книгой в руках, но щека у нее была подвязана каким-то рыжим платком, глаз запух. Давая мне книгу в черном переплете, закройщица невнятно промычала что-то. Я ушел с грустью, унося книгу, от которой пахло креозотом и анисовыми
каплями. Книгу я спрятал
на чердак, завернув ее в чистую рубашку и
бумагу, боясь, чтобы хозяева не отняли, не испортили ее.
Вася зачихал, выругался… Его звали «чистоплюй»: он по десять раз в день мыл руки, а когда пил водку, то последнюю
каплю из рюмки обязательно выливал
на ладонь и вытирал чистым платком. В кармане у него всегда были кусочки белой
бумаги. Он никогда не возьмется за скобку двери иначе, как не обернув ее бумажкой. А тут такая пыль!