Он говорил тихо и как бы на распев церковный. Толстые пальцы
протянутой вперёд руки легонько шевелились, точно он псалом царя Давида на гуслях играл. Потом, опустив руку, он стал чертить пальцем на доске стола круги и кресты, задумчиво продолжая...
Кожемякин, прислонясь к стене, упорно разглядывая этот страшный рисунок, меловое лицо женщины и её точно за милостыней
протянутую ладонь, стоял и, всхлипывая, говорил Никону...