Неточные совпадения
За окном
ветер встряхивал деревья, шелест их вызывал представление о полете бесчисленной стаи птиц, о
шорохе юбок во время танцев на гимназических вечерах, которые устраивал Ржига.
Разыгрался
ветер, шумели сосны, на крыше что-то приглушенно посвистывало; лунный свет врывался в комнату, исчезал в ней, и снова ее наполняли
шорохи и шепоты тьмы.
Ветер быстро рассеял короткую ночь весны, небо холодно позеленело. Клим окутал одеялом голову, вдруг подумав...
Самгин свернул за угол в темный переулок, на него налетел
ветер, пошатнул, осыпал пыльной скукой. Переулок был кривой, беден домами, наполнен
шорохом деревьев в садах, скрипом заборов, свистом в щелях; что-то хлопало, как плеть пастуха, и можно было думать, что этот переулок — главный путь, которым
ветер врывается в город.
Гнусавый голос ямщика, звон бубенцов, влажный свист и
шорох ветра сливались в трепетный, извилистый ручей, он тек над полем с однообразной силой…
Неточные совпадения
Шорох повторился, но на этот раз с обеих сторон одновременно.
Ветер шумел вверху по деревьям и мешал слушать. Порой мне казалось, что я как будто действительно слышу треск сучков и вижу даже самого зверя, но вскоре убеждался, что это совсем не то: это был или колодник, или молодой ельник.
Небо почти все прочистилось. Свежий
ветер чуть-чуть навевал с Днепра. Если бы не слышно было издали стенания чайки, то все бы казалось онемевшим. Но вот почудился
шорох… Бурульбаш с верным слугою тихо спрятался за терновник, прикрывавший срубленный засек. Кто-то в красном жупане, с двумя пистолетами, с саблею при боку, спускался с горы.
Последний стих прозвенел и потерялся в воздухе, покрытый явно сочувственным
шорохом берез, шевеливших на легком
ветру нависшими ветками. Ямщик, казалось, забыл уже о седоках, и через минуту песня опять тянулась, отвечая
шороху деревьев:
Ночью, лёжа в постели, он слышал над головой мягкий
шорох, тихие шаги, и это было приятно: раньше, бывало, на чердаке шуршали только мыши да
ветер, влетая в разбитое слуховое окно, хлопал чем-то, чего-то искал.
Песня на берегу моря уже умолкла, и старухе вторил теперь только шум морских волн, — задумчивый, мятежный шум был славной второй рассказу о мятежной жизни. Всё мягче становилась ночь, и всё больше разрождалось в ней голубого сияния луны, а неопределенные звуки хлопотливой жизни ее невидимых обитателей становились тише, заглушаемые возраставшим
шорохом волн… ибо усиливался
ветер.