Неточные совпадения
— Томилина я скоро начну ненавидеть, мне уже теперь, иной раз, хочется ударить его по уху. Мне нужно
знать, а он учит не верить, убеждает,
что алгебра — произвольна, и
черт его не поймет,
чего ему надо! Долбит,
что человек должен разорвать паутину понятий, сотканных разумом, выскочить куда-то, в беспредельность свободы. Выходит как-то
так: гуляй голым! Какой дьявол вертит ручку этой кофейной мельницы?
— Фантастически талантливы люди здесь. Вероятно, вот
такие жили в эпоху Возрождения. Не понимаю: где — святые, где — мошенники? Это смешано почти в каждом. И — множество юродствующих, а —
чего ради?
Черт знает… Ты должен понять это…
—
Так вот — провел недель пять на лоне природы. «Лес да поляны, безлюдье кругом» и
так далее. Вышел на поляну, на пожог, а из ельника лезет Туробоев. Ружье под мышкой, как и у меня. Спрашивает: «Кажется, знакомы?» — «Ух, говорю, еще как знакомы!» Хотелось всадить в морду ему заряд дроби. Но — запнулся за какое-то но. Культурный человек все-таки, и
знаю,
что существует «Уложение о наказаниях уголовных». И
знал,
что с Алиной у него — не вышло. Ну, думаю,
черт с тобой!
—
Так тебя, брат, опять жандармы прижимали? Эх ты… А впрочем,
черт ее
знает, может быть, нужна и революция! Потому
что — действительно: необходимо представительное правление, то есть — три-четыре сотни деловых людей, которые драли бы уши губернаторам и прочим администраторам, в сущности — ар-рестантам, — с треском закончил он, и лицо его вспухло, налилось кровью.
— Тихонько — можно, — сказал Лютов. — Да и кто здесь
знает,
что такое конституция, с
чем ее едят? Кому она тут нужна? А слышал ты: будто в Петербурге какие-то хлысты, анархо-теологи, вообще —
черти не нашего бога, что-то вроде цезаропапизма проповедуют? Это, брат, замечательно! — шептал он, наклоняясь к Самгину. — Это — очень дальновидно! Попы, люди чисто русской крови, должны сказать свое слово! Пора. Они — скажут, увидишь!
— Я —
знаю, ты меня презираешь. За
что? За то,
что я недоучка? Врешь, я
знаю самое настоящее — пакости мелких
чертей, подлинную, неодолимую жизнь. И
черт вас всех возьми со всеми вашими революциями, со всем этим маскарадом самомнения, ничего вы не
знаете, не можете, не сделаете — вы,
такие вот сухари с миндалем!..
— Там у меня действительно
черт знает что! Анархиста какого-то Алина приобрела… Монахов, Иноков,
такой зверь, — не ходи мимо!
— Совершенно не понимаю, как ты можешь петь по его нотам? Ты даже и не знаком с ним. И вдруг ты,
такой умный…
черт знает что это!
Привираю я не для того, чтоб забавлять себя или людей, а —
так,
черт знает для
чего!
— Сочинил — Савва Мамонтов, миллионер, железные дороги строил, художников подкармливал, оперетки писал. Есть
такие французы? Нет
таких французов. Не может быть, — добавил он сердито. — Это только у нас бывает. У нас, брат Всеволод, каждый рядится… несоответственно своему званию. И — силам. Все ходят в чужих шляпах. И не потому,
что чужая — красивее, а…
черт знает почему! Вдруг — революционер, а — почему? — Он подошел к столу, взял бутылку и, наливая вино, пробормотал...
—
Черт его
знает, — задумчиво ответил Дронов и снова вспыхнул, заговорил торопливо: — Со всячинкой. Служит в министерстве внутренних дел, может быть в департаменте полиции, но — меньше всего похож на шпиона. Умный. Прежде всего — умен. Тоскует. Как безнадежно влюбленный, а — неизвестно — о
чем? Ухаживает за Тоськой, но — надо видеть — как! Говорит ей дерзости. Она его терпеть не может. Вообще — человек, напечатанный курсивом. Я люблю
таких… несовершенных. Когда — совершенный,
так уж ему и
черт не брат.
— Установлено,
что крестьяне села, возле коего потерпел крушение поезд, грабили вагоны, даже избили кондуктора, проломили череп ему, кочегару по морде попало, но ведь вагоны-то не могли они украсть. Закатили их куда-то, к
черту лешему. Семь человек арестовано, из них — четыре бабы. Бабы, сударь мой, чрезвычайно обозлены событиями! Это,
знаете, очень… Не радует,
так сказать.
— Да я… не
знаю! — сказал Дронов, втискивая себя в кресло, и заговорил несколько спокойней, вдумчивее: — Может — я не радуюсь, а боюсь.
Знаешь, человек я пьяный и вообще ни к
черту не годный, и все-таки — не глуп. Это, брат, очень обидно — не дурак, а никуда не годен. Да.
Так вот,
знаешь, вижу я всяких людей, одни делают политику, другие — подлости, воров развелось до того много,
что придут немцы, а им грабить нечего! Немцев — не жаль, им
так и надо, им в наказание — Наполеонов счастье. А Россию — жалко.
— Странное дело, — продолжал он, недоуменно вздернув плечи, — но я замечал,
что чем здоровее человек, тем более жестоко грызет его цинга, а слабые переносят ее легче. Вероятно, это не
так, а вот сложилось
такое впечатление. Прокаженные встречаются там, меряченье нередко… Вообще — край не из веселых. И все-таки,
знаешь, Клим, — замечательный народ живет в государстве Романовых,
черт их возьми! Остяки, например, и особенно — вогулы…
Неточные совпадения
Хлестаков.
Черт его
знает,
что такое, только не жаркое. Это топор, зажаренный вместо говядины. (Ест.)Мошенники, канальи,
чем они кормят! И челюсти заболят, если съешь один
такой кусок. (Ковыряет пальцем в зубах.)Подлецы! Совершенно как деревянная кора, ничем вытащить нельзя; и зубы почернеют после этих блюд. Мошенники! (Вытирает рот салфеткой.)Больше ничего нет?
Городничий. И не рад,
что напоил. Ну
что, если хоть одна половина из того,
что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу:
что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит…
Так вот, право,
чем больше думаешь…
черт его
знает, не
знаешь,
что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
(Принимает из окна просьбы, развертывает одну из них и читает:)«Его высокоблагородному светлости господину финансову от купца Абдулина…»
Черт знает что: и чина
такого нет!
Он больше виноват: говядину мне подает
такую твердую, как бревно; а суп — он
черт знает чего плеснул туда, я должен был выбросить его за окно. Он меня морил голодом по целым дням… Чай
такой странный: воняет рыбой, а не чаем. За
что ж я… Вот новость!
Городничий.
Что, голубчики, как поживаете? как товар идет ваш?
Что, самоварники, аршинники, жаловаться? Архиплуты, протобестии, надувалы мирские! жаловаться?
Что, много взяли? Вот, думают,
так в тюрьму его и засадят!..
Знаете ли вы, семь
чертей и одна ведьма вам в зубы,
что…