Неточные совпадения
— Это, очевидно, местный покровитель искусств и наук. Там какой-то рыжий человек
читал нечто вроде лекции «Об инстинктах познания», кажется? Нет, «О третьем инстинкте», но это именно инстинкт познания. Я — невежда в
философии, но — мне понравилось: он доказывал, что познание такая же сила, как любовь и голод. Я никогда не слышала этого… в такой форме.
— Ты не москвичка, а тоже заплуталась:
читаешь «Историю материализма» и «
Философию мистики» Дюпреля.
— Пожалуйста, найдите в книгах Сомовой «
Философию мистики». Но, может быть, я неверно
прочитал, — ворчливо добавил он, — какая же
философия мистики возможна?
— Я Шеллинга не
читал, я вообще
философию не люблю, она — от разума, а я, как Лев Толстой, не верю в разум…
В углу, на маленькой полке стояло десятка два книг в однообразных кожаных переплетах. Он
прочитал на корешках: Бульвер Литтон «Кенельм Чиллингли», Мюссе «Исповедь сына века», Сенкевич «Без догмата», Бурже «Ученик», Лихтенберже «
Философия Ницше», Чехов «Скучная история». Самгин пожал плечами: странно!
— А ты, кажется,
читаешь по вопросам религии,
философии?
«Марине, вероятно, понравится
философия Томилина», — подумал он и вечером, сидя в комнате за магазином, спросил:
читала она отчет о лекции?
— Не
читай, Тося, ерундовая
философия.
«Я мало
читаю по вопросам
философии».
— Недавно я
прочитал очень интересный труд «
Философия хозяйства», это — любопытная и фантастическая попытка изложить учение Маркса теологически.
Неточные совпадения
Одно время,
читая Шопенгауера, он подставил на место его воли — любовь, и эта новая
философия дня на два, пока он не отстранился от нее, утешала его; но она точно так же завалилась, когда он потом из жизни взглянул на нее, и оказалась кисейною, негреющею одеждой.
Почтмейстер вдался более в
философию и
читал весьма прилежно, даже по ночам, Юнговы «Ночи» и «Ключ к таинствам натуры» Эккартсгаузена, [Юнговы «Ночи» — поэма английского поэта Э. Юнга (1683–1765) «Жалобы, или Ночные думы о жизни, смерти и бессмертии» (1742–1745); «Ключ к таинствам натуры» (1804) — религиозно-мистическое сочинение немецкого писателя К. Эккартсгаузена (1752–1803).] из которых делал весьма длинные выписки, но какого рода они были, это никому не было известно; впрочем, он был остряк, цветист в словах и любил, как сам выражался, уснастить речь.
Он слушал и химию, и
философию прав, и профессорские углубления во все тонкости политических наук, и всеобщую историю человечества в таком огромном виде, что профессор в три года успел только
прочесть введение да развитие общин каких-то немецких городов; но все это оставалось в голове его какими-то безобразными клочками.
Он
прочел все, что было написано во Франции замечательного по части
философии и красноречия в XVIII веке, основательно знал все лучшие произведения французской литературы, так что мог и любил часто цитировать места из Расина, Корнеля, Боало, Мольера, Монтеня, Фенелона; имел блестящие познания в мифологии и с пользой изучал, во французских переводах, древние памятники эпической поэзии, имел достаточные познания в истории, почерпнутые им из Сегюра; но не имел никакого понятия ни о математике, дальше арифметики, ни о физике, ни о современной литературе: он мог в разговоре прилично умолчать или сказать несколько общих фраз о Гете, Шиллере и Байроне, но никогда не
читал их.
Настоящий Гегель был тот скромный профессор в Иене, друг Гельдерлина, который спас под полой свою «Феноменологию», когда Наполеон входил в город; тогда его
философия не вела ни к индийскому квиетизму, ни к оправданию существующих гражданских форм, ни к прусскому христианству; тогда он не
читал своих лекций о
философии религии, а писал гениальные вещи, вроде статьи «О палаче и о смертной казни», напечатанной в Розенкранцевой биографии.