И часто бывало так, что взволнованный ожиданием или чем-то иным неугомонный человек, подталкиваемый их локтями, оказывался затисканным во двор. Это случилось и с Климом.
Чернобородый человек посмотрел на него хмурым взглядом темных глаз и через минуту наступил каблуком на пальцы ноги Самгина. Дернув ногой, Клим толкнул его коленом в зад, — человек обиделся...
Неточные совпадения
Владимирские пастухи-рожечники, с аскетическими лицами святых и глазами хищных птиц, превосходно играли на рожках русские песни, а на другой эстраде, против военно-морского павильона,
чернобородый красавец Главач дирижировал струнным инструментам своего оркестра странную пьесу, которая называлась в программе «Музыкой небесных сфер». Эту пьесу Главач играл раза по три в день, публика очень любила ее, а
люди пытливого ума бегали в павильон слушать, как тихая музыка звучит в стальном жерле длинной пушки.
Завязалась неторопливая беседа, и вскоре Клим узнал, что
человек в желтой рубахе — танцор и певец из хора Сниткина, любимого по Волге, а сосед танцора — охотник на медведей, лесной сторож из удельных лесов,
чернобородый, коренастый, с круглыми глазами филина.
В столовую влез как-то боком, точно в трамвай,
человек среднего роста, плотный,
чернобородый, с влажными глазами и недовольным лицом.
Самгин догадался, что пред ним
человек, который любит пошутить, шутит он, конечно, грубо, даже — зло и вот сейчас скажет или сделает что-нибудь нехорошее. Догадка подтверждалась тем, что грузчики, торопливо окружая запевалу, ожидающе, с улыбками заглядывали в его усатое лицо, а он, видимо, придумывая что-то, мял папиросу губами, шаркал по земле мохнатым лаптем и пылил на ботинки Самгина. Но тяжело подошел
чернобородый, лысый и сказал строгим басом...
Человек в пенсне вырвался и побежал в угол двора, а кто-то
чернобородый, в тяжелой шубе, крикнул вслед ему...
— Эге-е! — насмешливо раздалось из сумрака,
люди заворчали, зашевелились. Лидия привстала, взмахнув рукою с ключом,
чернобородый Захарий пошел на голос и зашипел; тут Самгину показалось, что Марина улыбается. Но осторожный шумок потонул в быстром потоке крикливой и уже почти истерической речи Таисьи.
Марина не возвращалась недели три, — в магазине торговал
чернобородый Захарий,
человек молчаливый, с неподвижным, матово-бледным лицом, темные глаза его смотрели грустно, на вопросы он отвечал кратко и тихо; густые, тяжелые волосы простеганы нитями преждевременной седины. Самгин нашел, что этот Захарий очень похож на переодетого монаха и слишком вял, бескровен для того, чтоб служить любовником Марины.
Из переулка, точно дым из трубы, быстро, одна за другою, выкатывались группы
людей с иконами в руках, с портретом царя, царицы, наследника, затем выехал, расталкивая
людей лошадью, пугая взмахами плети,
чернобородый офицер конной полиции, закричал...
Город уже проснулся, трещит, с недостроенного дома снимают леса, возвращается с работы пожарная команда, измятые, мокрые гасители огня равнодушно смотрят на
людей, которых учат ходить по земле плечо в плечо друг с другом, из-за угла выехал верхом на пестром коне офицер, за ним, перерезав дорогу пожарным, громыхая железом, поползли небольшие пушки, явились солдаты в железных шлемах и прошла небольшая толпа разнообразно одетых
людей, впереди ее
чернобородый великан нес икону, а рядом с ним подросток тащил на плече, как ружье, палку с национальным флагом.
Неточные совпадения
Она оглянулась.
Человек с косыми плечами стоял боком к ней и что-то говорил своему соседу,
чернобородому парню в коротком пальто и в сапогах по колено.
В то же время показались всадники,
человек с пятьдесят, сабли наголо. Впереди скакал
чернобородый детина в красном кафтане, в рысьей шапке с парчовым верхом. К седлу его привязаны были метла и собачья голова.
Нередко приходили еще начетчики: Пахомий,
человек с большим животом, в засаленной поддевке, кривой на один глаз, обрюзглый и хрюкающий; Лукиан, маленький старичок, гладкий, как мышь, ласковый и бойкий, а с ним большой, мрачный
человек, похожий на кучера,
чернобородый, с мертвым лицом, неприятным, но красивым, с неподвижными глазами.
Особенно меня поразила история каменщика Ардальона — старшего и лучшего работника в артели Петра. Этот сорокалетний мужик,
чернобородый и веселый, тоже невольно возбуждал вопрос: почему не он — хозяин, а — Петр? Водку он пил редко и почти никогда не напивался допьяна; работу свою знал прекрасно, работал с любовью, кирпичи летали в руках у него, точно красные голуби. Рядом с ним больной и постный Петр казался совершенно лишним
человеком в артели; он говорил о работе:
Дымову и
чернобородому, вероятно, стало совестно, потому что они громко засмеялись и, не отвечая на ропот, лениво поплелись к своим возам. Когда задняя подвода поравнялась с тем местом, где лежал убитый уж,
человек с подвязанным лицом, стоящий над ужом, обернулся к Пантелею и спросил плачущим голосом;