Неточные совпадения
Туго застегнутый в длинненький, ниже колен, мундирчик, Дронов
похудел, подобрал живот и, гладко остриженный, стал похож на карлика-солдата. Разговаривая с Климом, он распахивал полы мундира, совал руки в карманы, широко раздвигал
ноги и, вздернув розовую пуговку носа, спрашивал...
— Ну, что уж… Вот, Варюша-то… Я ее как дочь люблю, монахини на бога не работают, как я на нее, а она меня за
худые простыни воровкой сочла. Кричит,
ногами топала, там — у черной сотни, у быка этого. Каково мне? Простыни-то для раненых. Прислуга бастовала, а я — работала, милый! Думаешь — не стыдно было мне? Опять же и ты, — ты вот здесь, тут — смерти ходят, а она ушла, да-а!
Теперь ее глаза были устало прикрыты ресницами, лицо
похудело, вытянулось, нездоровый румянец горел на щеках, — покашливая, она лежала на кушетке, вытянув
ноги, прикрытые клетчатым пледом.
— Профессор Захарьин в Ливадии, во дворце, орал и топал
ногами на придворных за то, что они поместили больного царя в
плохую комнату, — вот это я понимаю! Вот это власть ума и знания…
Остальные два старика, один — тот самый беззубый, который вчера на сходке кричал решительный отказ на все предложения Нехлюдова, и другой — высокий, белый, хромой старик с добродушным лицом, в бахилках и туго умотанных белыми онучами
худых ногах, оба почти всё время молчали, хотя и внимательно слушали.
Иленька, который, к удивлению моему, не только холодно, но даже презрительно мне поклонился, как будто желая напомнить о том, что здесь мы все равны, сидел передо мной и, поставив особенно развязно свои
худые ноги на лавку (как мне казалось, на мой счет), разговаривал с другим студентом и изредка взглядывал на меня.
— Алейкум селям, — улыбаясь беззубым ртом, проговорил старик, узнав Хаджи-Мурата, и, поднявшись на свои
худые ноги, стал попадать ими в стоявшие подле трубы туфли с деревянными каблуками.
Гришка сидел на корме челнока и, свесив смуглые
худые ноги свои через борт, болтал ими в воде. Ваня сидел между тем в трюме, и наружу выглядывало только свежее, румяное личико его. Белокурая голова мальчика, освещенная палящими лучами полуденного солнца, казалась еще миловиднее и нежнее посреди черных, грубо высмоленных досок палубы.
Мельник издрог и стал уже подумывать, что это все ему приснилось, тем более что на плотине совсем потемнело и нельзя было разобрать, что там такое чернеет на середине. Но когда долетел из села одинокий крик петуха, в кучке что-то зашевелилось. Янкель поднял голову в ермолке, потом огляделся, привстал и тихонько, по-журавлиному приподнимая
худые ноги в одних чулках, попытался улепетнуть.
Неточные совпадения
— Смотри, не хвастай силою, — // Сказал мужик с одышкою, // Расслабленный,
худой // (Нос вострый, как у мертвого, // Как грабли руки тощие, // Как спицы
ноги длинные, // Не человек — комар).
Пришел и сам Ермил Ильич, // Босой,
худой, с колодками, // С веревкой на руках, // Пришел, сказал: «Была пора, // Судил я вас по совести, // Теперь я сам грешнее вас: // Судите вы меня!» // И в
ноги поклонился нам.
(Я лечил ее, когда на пожаре на нее упала матица)», думал он, глядя на
худую бабу, которая, двигая граблями зерно, напряженно ступала чернозагорелыми босыми
ногами по неровному жесткому току.
Мы тронулись в путь; с трудом пять
худых кляч тащили наши повозки по извилистой дороге на Гуд-гору; мы шли пешком сзади, подкладывая камни под колеса, когда лошади выбивались из сил; казалось, дорога вела на небо, потому что, сколько глаз мог разглядеть, она все поднималась и наконец пропадала в облаке, которое еще с вечера отдыхало на вершине Гуд-горы, как коршун, ожидающий добычу; снег хрустел под
ногами нашими; воздух становился так редок, что было больно дышать; кровь поминутно приливала в голову, но со всем тем какое-то отрадное чувство распространилось по всем моим жилам, и мне было как-то весело, что я так высоко над миром: чувство детское, не спорю, но, удаляясь от условий общества и приближаясь к природе, мы невольно становимся детьми; все приобретенное отпадает от души, и она делается вновь такою, какой была некогда и, верно, будет когда-нибудь опять.
Вернер был мал ростом, и
худ, и слаб, как ребенок; одна
нога была у него короче другой, как у Байрона; в сравнении с туловищем голова его казалась огромна: он стриг волосы под гребенку, и неровности его черепа, обнаруженные таким образом, поразили бы френолога странным сплетением противоположных наклонностей.