Неточные совпадения
— Насколько ты, с твоей сдержанностью, аристократичнее других! Так приятно видеть, что ты не швыряешь своих мыслей, знаний бессмысленно и ненужно, как это делают все, рисуясь друг перед другом!
У тебя есть уважение к тайнам твоей
души, это — редко. Не выношу
людей, которые кричат, как заплутавшиеся
в лесу слепые. «Я, я, я», — кричат они.
«
В сущности, все эти умники —
люди скучные. И — фальшивые, — заставлял себя думать Самгин, чувствуя, что им снова овладевает настроение пережитой ночи. —
В душе каждого из них, под словами, наверное, лежит что-нибудь простенькое. Различие между ними и мной только
в том, что они умеют казаться верующими или неверующими, а
у меня еще нет ни твердой веры, ни устойчивого неверия».
— Хорошо говорить многие умеют, а надо говорить правильно, — отозвался Дьякон и, надув щеки, фыркнул так, что
у него ощетинились усы. — Они там вовлекли меня
в разногласия свои и смутили. А — «яко алчба богатства растлевает плоть, тако же богачество словесми
душу растлевает». Я ведь
в социалисты пошел по вере моей во Христа без чудес, с единым токмо чудом его любви к
человекам.
«С холодной
душой идут, из любопытства», — думал он, пренебрежительно из-под очков посматривая на разнолицых, топтавшихся на месте
людей. Сам он, как всегда, чувствовал себя
в толпе совершенно особенным, чужим
человеком и убеждал себя, что идет тоже из любопытства; убеждал потому, что
у него явилась смутная надежда: а вдруг произойдет нечто необыкновенное?
Самгин не видел на лицах слушателей радости и не видел «огней
души»
в глазах жителей, ему казалось, что все настроены так же неопределенно, как сам он, и никто еще не решил — надо ли радоваться?
В длинном ораторе он тотчас признал почтово-телеграфного чиновника Якова Злобина,
у которого когда-то жил Макаров. Его «ура» поддержали несколько
человек, очень слабо и конфузливо, а сосед Самгина, толстенький,
в теплом пальто, заметил...
— Еду мимо, вижу — ты подъехал. Вот что: как думаешь — если выпустить сборник о Толстом, а?
У меня есть кое-какие знакомства
в литературе. Может — и ты попробуешь написать что-нибудь? Почти шесть десятков лет работал
человек, приобрел всемирную славу, а — покоя
душе не мог заработать. Тема! Проповедовал: не противьтесь злому насилием, закричал: «Не могу молчать», — что это значит, а? Хотел молчать, но — не мог? Но — почему не мог?
— Пожалуй, это только
у нас. Замечательно. «
Душу отвести» — как буяна
в полицию. Или — больную
в лечебницу. Как будто даже смешно. Отвел
человек куда-то
душу свою и живет без
души. Отдыхает от нее.
Неточные совпадения
Стародум. Как понимать должно тому,
у кого она
в душе. Обойми меня, друг мой! Извини мое простосердечие. Я друг честных
людей. Это чувство вкоренено
в мое воспитание.
В твоем вижу и почитаю добродетель, украшенную рассудком просвещенным.
Зачем, когда
в душе у нее была буря, и она чувствовала, что стоит на повороте жизни, который может иметь ужасные последствия, зачем ей
в эту минуту надо было притворяться пред чужим
человеком, который рано или поздно узнает же всё, — она не знала; но, тотчас же смирив
в себе внутреннюю бурю, она села и стала говорить с гостем.
Он, этот умный и тонкий
в служебных делах
человек, не понимал всего безумия такого отношения к жене. Он не понимал этого, потому что ему было слишком страшно понять свое настоящее положение, и он
в душе своей закрыл, запер и запечатал тот ящик,
в котором
у него находились его чувства к семье, т. е. к жене и сыну. Он, внимательный отец, с конца этой зимы стал особенно холоден к сыну и имел к нему то же подтрунивающее отношение, как и к желе. «А! молодой
человек!» обращался он к нему.
В других домах рассказывалось это несколько иначе: что
у Чичикова нет вовсе никакой жены, но что он, как
человек тонкий и действующий наверняка, предпринял, с тем чтобы получить руку дочери, начать дело с матери и имел с нею сердечную тайную связь, и что потом сделал декларацию насчет руки дочери; но мать, испугавшись, чтобы не совершилось преступление, противное религии, и чувствуя
в душе угрызение совести, отказала наотрез, и что вот потому Чичиков решился на похищение.
Учителей
у него было немного: большую часть наук читал он сам. И надо сказать правду, что, без всяких педантских терминов, огромных воззрений и взглядов, которыми любят пощеголять молодые профессора, он умел
в немногих словах передать самую
душу науки, так что и малолетнему было очевидно, на что именно она ему нужна, наука. Он утверждал, что всего нужнее
человеку наука жизни, что, узнав ее, он узнает тогда сам, чем он должен заняться преимущественнее.