Неточные совпадения
Затем он вспомнил, что в кармане его лежит
письмо матери, полученное днем; немногословное
письмо это, написанное с алгебраической точностью, сообщает, что культурные люди обязаны работать, что она хочет открыть в городе музыкальную школу, а Варавка намерен издавать газету и пройти в городские головы. Лидия будет дочерью городского головы. Возможно, что, со временем, он расскажет ей роман с Нехаевой; об этом лучше всего рассказать в комическом
тоне.
Засыпая, он вспомнил, что на
письма его, тщательно составленные в юмористическом
тоне, Лидия ответила только дважды, очень кратко и неинтересно; в одном из
писем было сказано...
— В таком же
тоне, но еще более резко писал мне Иноков о царе, — сказала Спивак и усмехнулась: — Иноков пишет
письма так, как будто в России только двое грамотных: он и я, а жандармы — не умеют читать.
В одном
письме мать доказывала необходимость съездить в Финляндию. Климу показалось, что
письмо написано в
тоне обиды на отца за то, что он болен, и, в то же время, с полным убеждением, что отец должен был заболеть опасно. В конце
письма одна фраза заставила Клима усмехнуться...
Развернув
письмо, он снова посмотрел на него правым глазом и спросил
тоном экзаминатора...
Самгин рассердился и ушел. Марины в городе не было, она приехала через восемь дней, и Самгина неприятно удивило то, что он сосчитал дни. Когда он передал ей пакет
писем и тетрадку «Размышлений», она, небрежно бросив их на диван, сказала весьма равнодушным
тоном...
— Автор — кашевар, обслуживает походную кухню. Но вот, в пандан, другое
письмо рядового, — сказал он и начал читать повышенным
тоном...
— Нет, нет, я не про то говорю. Помнишь! Тогда еще у нас денег не было, и ты ходила мою сигарочницу серебряную закладывать; а главное, позволь тебе заметить, Мавра, ты ужасно передо мной забываешься. Это все тебя Наташа приучила. Ну, положим, я действительно все вам рассказал тогда же, отрывками (я это теперь припоминаю). Но тона,
тона письма вы не знаете, а ведь в письме главное тон. Про это я и говорю.
Этот приторный запах, вместе с пошло-игривым
тоном письма, вместе с выплывшим в воображении рыжеволосым, маленьким, лживым лицом, вдруг поднял в Ромашове нестерпимое отвращение.
Несмотря на те слова и выражения, которые я нарочно отметил курсивом, и на весь
тон письма, по которым высокомерный читатель верно составил себе истинное и невыгодное понятие, в отношении порядочности, о самом штабс-капитане Михайлове, на стоптанных сапогах, о товарище его, который пишет рисурс и имеет такие странные понятия о географии, о бледном друге на эсе (может быть, даже и не без основания вообразив себе эту Наташу с грязными ногтями), и вообще о всем этом праздном грязненьком провинциальном презренном для него круге, штабс-капитан Михайлов с невыразимо грустным наслаждением вспомнил о своем губернском бледном друге и как он сиживал, бывало, с ним по вечерам в беседке и говорил о чувстве, вспомнил о добром товарище-улане, как он сердился и ремизился, когда они, бывало, в кабинете составляли пульку по копейке, как жена смеялась над ним, — вспомнил о дружбе к себе этих людей (может быть, ему казалось, что было что-то больше со стороны бледного друга): все эти лица с своей обстановкой мелькнули в его воображении в удивительно-сладком, отрадно-розовом цвете, и он, улыбаясь своим воспоминаниям, дотронулся рукою до кармана, в котором лежало это милое для него письмо.
Волнение от всей этой внезапности; радость при нежданных и весьма значительных для него деньгах; страх пред странным
тоном письма и особенно пред заключительной и весьма-таки полновесною угрозой; заманчивость этой загадочно-таинственной неизвестности, за которою скрывается какая-то неведомая, но, должно быть, грозная и могучая сила, (так по крайней мере думал Шишкин) и наконец это лестно-приятное щекотание по тем самым стрункам самолюбия, которые пробуждают в молодом человеке самодовольно-гордое сознание собственного достоинства и значительности, что вот, мол, стало быть, и я что-нибудь да значу, если меня ищут «такие люди».
Неточные совпадения
Всё в этом
письме раздражило графиню Лидию Ивановну: и содержание, и намек на великодушие, и в особенности развязный, как ей показалось,
тон.
Получая изредка ее краткие
письма, где дружеский
тон смешивался с ядовитым смехом над его страстью, над стремлениями к идеалам, над игрой его фантазии, которою он нередко сверкал в разговорах с ней, он сам заливался искренним смехом и потом почти плакал от грусти и от бессилия рассказать себя, дать ключ к своей натуре.
«Не могу, сил нет, задыхаюсь!» — Она налила себе на руки одеколон, освежила лоб, виски — поглядела опять, сначала в одно
письмо, потом в другое, бросила их на стол, твердя: «Не могу, не знаю, с чего начать, что писать? Я не помню, как я писала ему, что говорила прежде, каким
тоном… Все забыла!»
— Разумеется, она и сама не знала, слушает она, или не слушает: она могла бы только сказать, что как бы там ни было, слушает или не слушает, но что-то слышит, только не до того ей, чтобы понимать, что это ей слышно; однако же, все-таки слышно, и все-таки расслушивается, что дело идет о чем-то другом, не имеющем никакой связи с
письмом, и постепенно она стала слушать, потому что тянет к этому: нервы хотят заняться чем-нибудь, не
письмом, и хоть долго ничего не могла понять, но все-таки успокоивалась холодным и довольным
тоном голоса мужа; а потом стала даже и понимать.
В таком случае, — продолжает Жюли все тем же длинным, длинным
тоном официальных записок, — она отправит
письмо на двух условиях — «вы можете принять или не принять их, — вы принимаете их, — я отправляю
письмо; вы отвергаете их, — я жгу
письмо», и т. д., все в этой же бесконечной манере, вытягивающей душу из спасаемого.