Неточные совпадения
Но этот народ он не считал
тем, настоящим, о котором так много и заботливо говорят, сочиняют
стихи, которого все любят, жалеют и единодушно желают ему счастья.
— Н-ну… Ему нужно хорошо одеваться, носить особенную шляпу. С тросточкой ходить. А
то — как же девицы? Главное, брат, девицы. А они любят, чтобы с тросточкой, с саблей, со
стихами.
Не без труда и не скоро он распутал тугой клубок этих чувств: тоскливое ощущение утраты чего-то очень важного, острое недовольство собою, желание отомстить Лидии за обиду, половое любопытство к ней и рядом со всем этим напряженное желание убедить девушку в его значительности, а за всем этим явилась уверенность, что в конце концов он любит Лидию настоящей любовью, именно
той, о которой пишут
стихами и прозой и в которой нет ничего мальчишеского, смешного, выдуманного.
Когда Клим Самгин читал книги и
стихи на
темы о любви и смерти, они не волновали его.
Она легко поднялась с дивана и, покачиваясь, пошла в комнату Марины, откуда доносились крики Нехаевой; Клим смотрел вслед ей, улыбаясь, и ему казалось, что плечи, бедра ее хотят сбросить ткань, прикрывающую их. Она душилась очень крепкими духами, и Клим вдруг вспомнил, что ощутил их впервые недели две
тому назад, когда Спивак, проходя мимо него и напевая романс «На холмах Грузии», произнесла волнующий
стих...
В стремлении своем упрощать непонятное Клим Самгин через час убедил себя, что Лютов действительно человек жуликоватый и неудачно притворяется шутом. Все в нем было искусственно, во всем обнажалась деланность; особенно обличала это вычурная речь, насыщенная славянизмами, латинскими цитатами, злыми
стихами Гейне, украшенная
тем грубым юмором, которым щеголяют актеры провинциальных театров, рассказывая анекдоты в «дивертисментах».
Самгин завидовал уменью Маракуева говорить с жаром, хотя ему казалось, что этот человек рассказывает прозой всегда одни и
те же плохие
стихи. Варвара слушает его молча, крепко сжав губы, зеленоватые глаза ее смотрят в медь самовара так, как будто в самоваре сидит некто и любуется ею.
— Странные характеры наблюдаю я у современной молодежи, — продолжала она, посыпая клубнику сахаром. — Мы жили проще, веселее.
Те из нас, кто шел в революцию, шли со
стихами, а не с цифрами…
— И, кроме
того, Иноков пишет невозможные
стихи, просто, знаете, смешные
стихи. Кстати, у меня накопилось несколько аршин стихотворений местных поэтов, — не хотите ли посмотреть? Может быть, найдете что-нибудь для воскресных номеров. Признаюсь, я плохо понимаю новую поэзию…
Один из его фельетонов был сплошь написан излюбленными редактором фразами, поговорками, цитатами: «Уж сколько раз твердили миру», — начинался фельетон
стихом басни Крылова, и, перечислив избитыми словами все
то, о чем твердили миру, Робинзон меланхолически заканчивал перечень: «А Васька слушает да ест».
Восхищается какой-то поэтессой, которая нарядилась ангелом, крылья приделала к платью и публично читала
стихи: «Я хочу
того, чего нет на свете».
Она убежала, отвратительно громко хлопнув дверью спальни, а Самгин быстро прошел в кабинет, достал из книжного шкафа папку, в которой хранилась коллекция запрещенных открыток,
стихов, корректур статей, не пропущенных цензурой. Лично ему все эти бумажки давно уже казались пошленькими и в большинстве бездарными, но они были монетой, на которую он покупал внимание людей, и были ценны
тем еще, что дешевизной своей укрепляли его пренебрежение к людям.
Вечером собралось человек двадцать; пришел большой, толстый поэт, автор
стихов об Иуде и о
том, как сатана играл в карты с богом; пришел учитель словесности и тоже поэт — Эвзонов, маленький, чернозубый человек, с презрительной усмешкой на желтом лице; явился Брагин, тоже маленький, сухой, причесанный под Гоголя, многоречивый и особенно неприятный
тем, что всесторонней осведомленностью своей о делах человеческих он заставлял Самгина вспоминать себя самого, каким Самгин хотел быть и был лет пять
тому назад.
— Ну и черт с ним, — тихо ответил Иноков. — Забавно это, — вздохнул он, помолчав. — Я думаю, что мне тогда надобно было врага — человека, на которого я мог бы израсходовать свою злость. Вот я и выбрал этого… скота. На эту
тему рассказ можно написать, — враг для развлечения от… скуки, что ли? Вообще я много выдумывал разных… штучек.
Стихи писал. Уверял себя, что влюблен…
Нашел папку с коллекцией нелегальных открыток, эпиграмм, запрещенных цензурой
стихов и, хмурясь, стал пересматривать эти бумажки. Неприятно было убедиться в
том, как все они пресны, ничтожны и бездарны в сравнении с
тем, что печатали сейчас юмористические журналы.
Самгин нередко встречался с ним в Москве и даже, в свое время, завидовал ему, зная, что Кормилицын достиг
той цели, которая соблазняла и его, Самгина: писатель тоже собрал обширную коллекцию нелегальных
стихов, открыток, статей, запрещенных цензурой; он славился
тем, что первый узнавал анекдоты из жизни министров, епископов, губернаторов, писателей и вообще упорно, как судебный следователь, подбирал все, что рисовало людей пошлыми, глупыми, жестокими, преступными.
Затем память услужливо подсказывала «
Тьму» Байрона, «Озимандию» Шелли,
стихи Эдгара По, Мюссе, Бодлера, «Пламенный круг» Сологуба и многое другое этого тона — все это было когда-то прочитано и уцелело в памяти для
того, чтоб изредка прозвучать.
В окна заглянуло солнце, ржавый сумрак музея посветлел, многочисленные гребни штыков заблестели еще холоднее, и особенно ледянисто осветилась железная скорлупа рыцарей. Самгин попытался вспомнить
стихи из былины о
том, «как перевелись богатыри на Руси», но ‹вспомнил› внезапно кошмар, пережитый им в ночь, когда он видел себя расколотым на десятки, на толпу Самгиных. Очень неприятное воспоминание…
«Проси у бога прощения за
то, что поднял руку на меня, богоданную тебе мать!» Молиться я должен был вслух, но я начал читать непотребные
стихи.
Неточные совпадения
Но когда он убедился, что злодеяние уже совершилось,
то чувства его внезапно
стихают, и одна только жажда водворяется в сердце его — это жажда безмолвия.
— Слушай! — сказал он, слегка поправив Федькину челюсть, — так как ты память любезнейшей моей родительницы обесславил,
то ты же впредь каждый день должен сию драгоценную мне память в
стихах прославлять и
стихи те ко мне приносить!
Чем далее лилась песня,
тем ниже понуривались головы головотяпов. «Были между ними, — говорит летописец, — старики седые и плакали горько, что сладкую волю свою прогуляли; были и молодые, кои
той воли едва отведали, но и
те тоже плакали. Тут только познали все, какова такова прекрасная воля есть». Когда же раздались заключительные
стихи песни:
Урок состоял в выучиваньи наизусть нескольких
стихов из Евангелия и повторении начала Ветхого Завета.
Стихи из Евангелия Сережа знал порядочно, но в
ту минуту как он говорил их, он загляделся на кость лба отца, которая загибалась так круто у виска, что он запутался и конец одного
стиха на одинаковом слове переставил к началу другого. Для Алексея Александровича было очевидно, что он не понимал
того, что говорил, и это раздражило его.
Долго, долго молчал Казбич; наконец вместо ответа он затянул старинную песню вполголоса: [Я прошу прощения у читателей в
том, что переложил в
стихи песню Казбича, переданную мне, разумеется, прозой; но привычка — вторая натура. (Прим. М. Ю. Лермонтова.)]