Неточные совпадения
На семнадцатом году своей жизни Клим Самгин был стройным юношей среднего роста, он передвигался по земле неспешной,
солидной походкой, говорил не много, стараясь выражать свои мысли точно и просто, подчеркивая слова умеренными жестами очень белых рук
с длинными кистями и тонкими пальцами музыканта.
— Ты бы не узнал его, он теперь
солидный и даже пробует говорить баритоном. Дубовой клепкой торгует
с французами,
с испанцами, катается по Европе и ужасно много ест. Весной он был тут, а сейчас в Дижоне.
Посреди стола и поперек его, на блюде, в пене сметаны и тертого хрена лежал, весело улыбаясь, поросенок,
с трех сторон его окружали золотисто поджаренный гусь, индейка и
солидный окорок ветчины.
Это была первая фраза, которую Клим услыхал из уст Радеева. Она тем более удивила его, что была сказана как-то так странно, что совсем не сливалась
с плотной,
солидной фигуркой мельника и его тугим, крепким лицом воскового или, вернее, медового цвета. Голосок у него был бескрасочный, слабый, говорил он на о,
с некоторой натугой, как говорят после длительной болезни.
Капитан Горталов, бывший воспитатель в кадетском корпусе, которому запретили деятельность педагога,
солидный краевед, талантливый цветовод и огородник, худощавый, жилистый,
с горячими глазами, доказывал редактору, что протуберанцы являются результатом падения твердых тел на солнце и расплескивания его массы, а у чайного стола крепко сидел Радеев и говорил дамам...
Он рассматривал сотни лохматых, гладко причесанных и лысых голов, курносые, бородатые, здоровые лица, такие
солидные,
с хорошими глазами, ласковыми и строгими, добрыми и умными.
В нескольких шагах от этой группы почтительно остановились молодцеватый, сухой и колючий губернатор Баранов и седобородый комиссар отдела художественной промышленности Григорович, который делал рукою в воздухе широкие круги и шевелил пальцами, точно соля землю или сея что-то. Тесной, немой группой стояли комиссары отделов, какие-то
солидные люди в орденах, большой человек
с лицом нехитрого мужика, одетый в кафтан, шитый золотом.
День,
с утра яркий, тоже заскучал, небо заволокли ровным слоем сероватые, жидкие облака, солнце, прикрытое ими, стало, по-зимнему, тускло-белым, и рассеянный свет его утомлял глаза. Пестрота построек поблекла, неподвижно и обесцвеченно висели бесчисленные флаги, приличные люди шагали вяло. А голубоватая, скромная фигура царя, потемнев, стала еще менее заметной на фоне крупных,
солидных людей, одетых в черное и в мундиры, шитые золотом, украшенные бляшками орденов.
В чистеньком городке, на тихой, широкой улице
с красивым бульваром посредине, против ресторана, на веранде которого, среди цветов, играл струнный оркестр, дверь
солидного, но небольшого дома, сложенного из гранита, открыла Самгину плоскогрудая, коренастая женщина в сером платье и, молча выслушав его объяснения, провела в полутемную комнату, где на широком диване у открытого, но заставленного окна полулежал Иван Акимович Самгин.
Ему было лет сорок, на макушке его блестела
солидная лысина, лысоваты были и виски. Лицо — широкое,
с неясными глазами, и это — все, что можно было сказать о его лице. Самгин вспомнил Дьякона, каким он был до того, пока не подстриг бороду. Митрофанов тоже обладал примелькавшейся маской сотен, а спокойный, бедный интонациями голос его звучал, как отдаленный шумок многих голосов.
— Затем выбегает в соседнюю комнату, становится на руки, как молодой негодяй, ходит на руках и сам на себя в низок зеркала смотрит. Но — позвольте! Ему — тридцать четыре года, бородка
солидная и даже седые височки. Да-с! Спрашивают… спрашиваю его: «Очень хорошо, Яковлев, а зачем же ты вверх ногами ходил?» — «Этого, говорит, я вам объяснить не могу, но такая у меня примета и привычка, чтобы после успеха в деле пожить минуточку вниз головою».
Самгин шумно захлопнул форточку, раздраженный воспоминанием о Властове еще более, чем беседой
с Лютовым. Да, эти Властовы плодятся, множатся и смотрят на него как на лишнего в мире. Он чувствовал, как быстро они сдвигают его куда-то в сторону,
с позиции человека
солидного, широко осведомленного,
с позиции, которая все-таки несколько тешила его самолюбие. Дерзость Властова особенно возмутительна. На любимую Варварой фразу: «декаденты — тоже революционеры» он ответил...
В ту же минуту из ресторана вышел Стратонов, за ним — группа
солидных людей окружила, столкнула Самгина
с панели, он подчинился ее благодушному насилию и пошел, решив свернуть в одну из боковых улиц. Но из-за углов тоже выходили кучки людей, вольно и невольно вклинивались в толпу, затискивали Самгина в средину ее и кричали в уши ему — ура! Кричали не очень единодушно и даже как-то осторожно.
Самгин вышел в коридор, отогнул краешек пыльной занавески, взглянул на перрон — на перроне одеревенело стояла служба станции во главе
с начальником, а за вокзалом — стена
солидных людей в пиджаках и поддевках.
Дальше пол был, видимо, приподнят, и за двумя столами, составленными вместе, сидели лицом к Самгину люди
солидные, прилично одетые, а пред столами бегал небольшой попик, черноволосый,
с черненьким лицом, бегал, размахивая, по очереди, то правой, то левой рукой, теребя ворот коричневой рясы, откидывая волосы ладонями, наклоняясь к людям, точно желая прыгнуть на них; они кричали ему...
Город
с утра сердито заворчал и распахнулся, открылись окна домов, двери, ворота,
солидные люди поехали куда-то на собственных лошадях, по улицам зашагали пешеходы
с тростями,
с палками в руках, нахлобучив шляпы и фуражки на глаза, готовые к бою; но к вечеру пронесся слух, что «союзники» собрались на Старой площади, тяжко избили двух евреев и фельдшерицу Личкус, — улицы снова опустели, окна закрылись, город уныло притих.
Он казался необычно
солидным, даже благообразным — в строгом сюртуке,
с бриллиантом в черном галстуке, подстриженный, приглаженный. Даже суетливые глаза его стали спокойнее и как будто больше.
В этих словах Самгину послышалась нотка цинизма. Духовное завещание было безукоризненно
с точки зрения закона, подписали его
солидные свидетели, а иск — вздорный, но все-таки у Самгина осталось от этого процесса впечатление чего-то необычного. Недавно Марина вручила ему дарственную на ее имя запись: девица Анна Обоимова дарила ей дом в соседнем губернском городе. Передавая документ, она сказала тем ленивым тоном, который особенно нравился Самгину...
Слева от Самгина одиноко сидел, читая письма,
солидный человек
с остатками курчавых волос на блестящем черепе,
с добродушным, мягким лицом; подняв глаза от листка бумаги, он взглянул на Марину, улыбнулся и пошевелил губами, черные глаза его неподвижно остановились на лице Марины.
Пара темно-бронзовых, монументально крупных лошадей важно катила
солидное ландо: в нем — старуха в черном шелке, в черных кружевах на седовласой голове,
с длинным, сухим лицом; голову она держала прямо, надменно, серенькие пятна глаз смотрели в широкую синюю спину кучера, рука в перчатке держала золотой лорнет. Рядом
с нею благодушно улыбалась, кивая головою, толстая дама, против них два мальчика, тоже неподвижные и безличные, точно куклы.
«Она не мало видела людей, но я остался для нее наиболее яркой фигурой. Ее первая любовь. Кто-то сказал: “Первая любовь — не ржавеет”. В сущности, у меня не было достаточно
солидных причин разрывать связь
с нею. Отношения обострились… потому что все вокруг было обострено».
— Все-таки это полезное учреждение — Дума, то есть конституция, — отлично обнаруживает подлинные намерения и дела наиболее
солидных граждан. А вот… не
солидные, как мы
с тобой…
Сидели в большой полутемной комнате, против ее трех окон возвышалась серая стена, тоже изрезанная окнами. По грязным стеклам, по балконам и железной лестнице, которая изломанной линией поднималась на крышу, ясно было, что это окна кухонь. В одном углу комнаты рояль, над ним черная картина
с двумя желтыми пятнами, одно изображало щеку и
солидный, толстый нос, другое — открытую ладонь. Другой угол занят был тяжелым, черным буфетом
с инкрустацией перламутром, буфет похож на соединение пяти гробов.
Рядом
с поэтом нервно подергивался, ковыряя вилкой сига и точно собираясь выскочить из-за стола, рыжий Алябьев, толкая
солидную даму, туго зашитую в сиреневый шелк. Она уговаривала соседа...
Самгин вздрогнул, почувствовав ожог злости. Он сидел за столом, читая запутанное дело о взыскании Готлибом Кунстлером
с Федора Петлина 15 000 рублей неустойки по договору, завтра нужно было выступать в суде, и в случае выигрыша дело это принесло бы
солидный гонорар. Сердито и уверенно он спросил, взглянув на Ивана через очки...
Фразу сказал министр
с лицом
солидного лакея первоклассной гостиницы, он сказал ее нахмурив лицо и тоном пророка.
Шемякин говорил громко, сдобным голосом, и от него настолько сильно пахло духами, что и слова казались надушенными. На улице он казался еще более красивым, чем в комнате, но менее
солидным, — слишком щеголеват был его костюм светло-сиреневого цвета, лихо измятая дорогая панама, тросточка,
с ручкой из слоновой кости, в пальцах руки — черный камень.
Людей в ресторане становилось все меньше, исчезали одна за другой женщины, но шум возрастал. Он сосредоточивался в отдаленном от Самгина углу, где собрались
солидные штатские люди, три офицера и высокий, лысый человек в форме интенданта,
с сигарой в зубах и
с крестообразной черной наклейкой на левой щеке.
В большой столовой со множеством фаянса на стенах Самгина слушало десятка два мужчин и дам, люди
солидных объемов, только один из них, очень тощий, но
с круглым, как глобус, брюшком стоял на длинных ногах, спрятав руки в карманах, покачивая черноволосой головою, сморщив бледное, пухлое лицо в широкой раме черной бороды.
В большой комнате
с окнами на Марсово поле собралось человек двадцать — интересные дамы,
с волосами, начесанными на уши, шикарные молодые люди в костюмах, которые как бы рекламировали искусство портных,
солидные адвокаты, литераторы.
Подошел
солидный, тепло одетый, гладко причесанный и чрезвычайно, до блеска вымытый, даже полинявший человек
с бесцветным и как будто стертым лицом, раздувая ноздри маленького носа, лениво двигая сизыми губами, он спросил мягким голосом...