Неточные совпадения
— Ой, Климуша,
с каким я марксистом познакомила-ась! Это, я тебе скажу… ух! Голос — бархатный. И, понимаешь, точно
корабль плавает… эдакий —
на всех парусах! И — до того все в нем определенно… Ты смеешься? Глупо. Я тебе скажу: такие, как он, делают историю. Он…
на Желябова похож, да!
— Годится,
на всякий случай, — сухо откликнулась она. — Теперь — о делах Коптева, Обоимовой. Предупреждаю: дела такие будут повторяться. Каждый член нашей общины должен, посмертно или при жизни, — это в его воле, — сдавать свое имущество общине. Брат Обоимовой был член нашей общины, она — из другой, но недавно ее
корабль соединился
с моим. Вот и все…
Разыскивая мебель
на Апраксином дворе и Александровском рынке, он искал адвоката, в помощники которому было бы удобно приписаться. Он не предполагал заниматься юридической практикой, но все-таки считал нужным поставить свой
корабль в кильватер более опытным плавателям в море столичной жизни. Он поручил Ивану Дронову найти адвоката
с большой практикой в гражданском процессе, дельца не очень громкого и — внепартийного.
Неточные совпадения
Бывало, пушка зоревая // Лишь только грянет
с корабля, //
С крутого берега сбегая, // Уж к морю отправляюсь я. // Потом за трубкой раскаленной, // Волной соленой оживленный, // Как мусульман в своем раю, //
С восточной гущей кофе пью. // Иду гулять. Уж благосклонный // Открыт Casino; чашек звон // Там раздается;
на балкон // Маркёр выходит полусонный //
С метлой в руках, и у крыльца // Уже сошлися два купца.
Прекрасны вы, брега Тавриды, // Когда вас видишь
с корабля // При свете утренней Киприды, // Как вас впервой увидел я; // Вы мне предстали в блеске брачном: //
На небе синем и прозрачном // Сияли груды ваших гор, // Долин, деревьев, сёл узор // Разостлан был передо мною. // А там, меж хижинок татар… // Какой во мне проснулся жар! // Какой волшебною тоскою // Стеснялась пламенная грудь! // Но, муза! прошлое забудь.
Им овладело беспокойство, // Охота к перемене мест // (Весьма мучительное свойство, // Немногих добровольный крест). // Оставил он свое селенье, // Лесов и нив уединенье, // Где окровавленная тень // Ему являлась каждый день, // И начал странствия без цели, // Доступный чувству одному; // И путешествия ему, // Как всё
на свете, надоели; // Он возвратился и попал, // Как Чацкий,
с корабля на бал.
Не о корысти и военном прибытке теперь думали они, не о том, кому посчастливится набрать червонцев, дорогого оружия, шитых кафтанов и черкесских коней; но загадалися они — как орлы, севшие
на вершинах обрывистых, высоких гор,
с которых далеко видно расстилающееся беспредельно море, усыпанное, как мелкими птицами, галерами,
кораблями и всякими судами, огражденное по сторонам чуть видными тонкими поморьями,
с прибрежными, как мошки, городами и склонившимися, как мелкая травка, лесами.
Когда
на другой день стало светать,
корабль был далеко от Каперны. Часть экипажа как уснула, так и осталась лежать
на палубе, поборотая вином Грэя; держались
на ногах лишь рулевой да вахтенный, да сидевший
на корме
с грифом виолончели у подбородка задумчивый и хмельной Циммер. Он сидел, тихо водил смычком, заставляя струны говорить волшебным, неземным голосом, и думал о счастье…