Неточные совпадения
Зимними вечерами приятно было шагать по хрупкому снегу, представляя, как дома,
за чайным столом, отец и мать будут удивлены новыми мыслями сына. Уже фонарщик
с лестницей на
плече легко бегал от фонаря к фонарю, развешивая в синем воздухе желтые огни, приятно позванивали в зимней тишине ламповые стекла. Бежали лошади извозчиков, потряхивая шершавыми головами. На скрещении улиц стоял каменный полицейский, провожая седыми глазами маленького, но важного гимназиста, который не торопясь переходил
с угла на угол.
Она говорила быстро, ласково, зачем-то шаркала ногами и скрипела створкой двери, открывая и закрывая ее; затем, взяв Клима
за плечо,
с излишней силой втолкнула его в столовую, зажгла свечу. Клим оглянулся, в столовой никого не было, в дверях соседней комнаты плотно сгустилась тьма.
На пороге одной из комнаток игрушечного дома он остановился
с невольной улыбкой: у стены на диване лежал Макаров, прикрытый до груди одеялом, расстегнутый ворот рубахи обнажал его забинтованное
плечо;
за маленьким, круглым столиком сидела Лидия; на столе стояло блюдо, полное яблок; косой луч солнца, проникая сквозь верхние стекла окон, освещал алые плоды, затылок Лидии и половину горбоносого лица Макарова. В комнате было душисто и очень жарко, как показалось Климу. Больной и девушка ели яблоки.
Клим Самгин сошел
с панели, обходя студентов, но тотчас был схвачен крепкой рукой
за плечо. Он быстро и гневно обернулся, и в лицо его радостно крикнул Макаров...
Самгин сердился на Лютова
за то, что он вовлек его в какую-то неприятную и, кажется, опасную авантюру, и на себя сердился
за то, что так легко уступил ему, но над злостью преобладало удивление и любопытство. Он молча слушал раздраженную воркотню Лютова и оглядывался через
плечо свое: дама
с красным зонтиком исчезла.
Хромой, сойдя
с крыльца, держал
за плечо испуганного подростка и допрашивал...
Светло-русые, кудрявые волосы, спускаясь
с головы до
плеч, внушали смешное желание взглянуть, нет ли
за спиною Диомидова белых крыльев.
«Эти славословия не могут нравиться ей», — подумал Клим, наблюдая
за Диомидовым, согнувшимся над стаканом. Дядя Хрисанф устало, жестом кота, стер пот
с лица,
с лысины, вытер влажную ладонь о свое
плечо и спросил Клима...
Самгин пошел
за ним. У стола
с закусками было тесно, и ораторствовал Варавка со стаканом вина в одной руке, а другою положив бороду на
плечо и придерживая ее там.
Парень
с серебряной серьгой в ухе легко, тараном
плеча своего отодвинул Самгина
за спину себе и сказал негромко, сипло...
И, взяв Прейса
за плечо, подтолкнул его к двери, а Клим, оставшись в комнате, глядя в окно на железную крышу, почувствовал, что ему приятен небрежный тон, которым мужиковатый Кутузов говорил
с маленьким изящным евреем. Ему не нравились демократические манеры, сапоги, неряшливо подстриженная борода Кутузова; его несколько возмутило отношение к Толстому, но он видел, что все это, хотя и не украшает Кутузова, но делает его завидно цельным человеком. Это — так.
Пока она умывалась, пришла Варвара, а вслед
за нею явился Маракуев в рыжем пиджаке
с чужого
плеча, в серых брюках
с пузырями на коленях, в высоких сапогах.
Дмитрий встретил его
с тихой, осторожной, но все-таки
с тяжелой и неуклюжей радостью, до боли крепко схватил его
за плечи жесткими пальцами, мигая, улыбаясь, испытующе заглянул в глаза и сочным голосом одобрительно проговорил...
Оттолкнувшись
плечом от косяка двери, он пошатнулся, навалился на Самгина, схватил его
за плечо. Он был так пьян, что едва стоял на ногах, но его косые глаза неприятно ярко смотрели в лицо Самгина
с какой-то особенной зоркостью, даже как будто
с испугом.
Самгин шагал среди танцующих, мешая им,
с упорством близорукого рассматривая ряженых, и сердился на себя
за то, что выбрал неудобный костюм, в котором путаются ноги. Среди ряженых он узнал Гогина, одетого оперным Фаустом; клоун, которого он ведет под руку, вероятно, Татьяна. Длинный арлекин, зачем-то надевший рыжий парик и шляпу итальянского бандита, толкнул Самгина, схватил его
за плечо и тихонько извинился...
Черными пальцами он взял из портсигара две папиросы, одну сунул в рот, другую —
за ухо, но рядом
с ним встал тенористый запевала и оттолкнул его движением
плеча.
Суслов подробно,
с не крикливой, но упрекающей горячностью рассказывал о страданиях революционной интеллигенции в тюрьмах, ссылке, на каторге, знал он все это прекрасно; говорил он о необходимости борьбы, самопожертвования и всегда говорил склонив голову к правому
плечу, как будто
за плечом его стоял кто-то невидимый и не спеша подсказывал ему суровые слова.
Пропев панихиду, пошли дальше, быстрее. Идти было неудобно. Ветки можжевельника цеплялись
за подол платья матери, она дергала ногами, отбрасывая их, и дважды больно ушибла ногу Клима. На кладбище соборный протоиерей Нифонт Славороссов, большой,
с седыми космами до
плеч и львиным лицом, картинно указывая одной рукой на холодный цинковый гроб, а другую взвесив над ним, говорил потрясающим голосом...
Из какого-то переулка выехали шестеро конных городовых, они очутились в центре толпы и поплыли вместе
с нею, покачиваясь в седлах, нерешительно взмахивая нагайками. Две-три минуты они ехали мирно, а затем вдруг вспыхнул оглушительный свист, вой; маленький человек впереди Самгина, хватая
за плечи соседей, подпрыгивал и орал...
Но когда перед ним развернулась площадь, он увидел, что немногочисленные прохожие разбегаются во все стороны, прячутся во двор трактира извозчиков, только какой-то высокий старик
с палкой в руке, держась
за плечо мальчика, медленно и важно шагает посреди площади, направляясь на Арбат.
За спиною Самгина, толкнув его вперед, хрипло рявкнула женщина, раздалось тихое ругательство, удар по мягкому, а Самгин очарованно смотрел, как передовой солдат и еще двое, приложив ружья к
плечам, начали стрелять. Сначала упал, высоко взмахнув ногою, человек, бежавший на Воздвиженку,
за ним, подогнув колени, грузно свалился старик и пополз, шлепая палкой по камням, упираясь рукой в мостовую; мохнатая шапка свалилась
с него, и Самгин узнал: это — Дьякон.
— Так — уютнее, — согласилась Дуняша, выходя из-за ширмы в капотике, обшитом мехом; косу она расплела, рыжие волосы богато рассыпались по спине, по
плечам, лицо ее стало острее и приобрело в глазах Клима сходство
с мордочкой лисы. Хотя Дуняша не улыбалась, но неуловимые, изменчивые глаза ее горели радостью и как будто увеличились вдвое. Она села на диван, прижав голову к
плечу Самгина.
Он не заметил, откуда выскочила и,
с разгона, остановилась на углу черная, тонконогая лошадь, — остановил ее Судаков, запрокинувшись
с козел назад, туго вытянув руки; из-за угла выскочил человек в сером пальто, прыгнул в сани, — лошадь помчалась мимо Самгина, и он видел, как серый человек накинул на
плечи шубу, надел мохнатую шапку.
Из сумрака выскочил, побежал к столу лысый человечек,
с рыжеватой реденькой бородкой, — он тащил
за руку женщину в клетчатой юбке, красной кофте, в пестром платке на
плечах.
В жизнь Самгина бесшумно вошел Миша. Он оказался исполнительным лакеем, бумаги переписывал не быстро, но четко, без ошибок, был молчалив и смотрел в лицо Самгина красивыми глазами девушки покорно, даже как будто
с обожанием. Чистенький, гладко причесанный, он сидел
за маленьким столом в углу приемной, у окна во двор, и, приподняв правое
плечо, засевал бумагу аккуратными, круглыми буквами. Попросил разрешения читать книги и, получив его, тихо сказал...
Пришла Лидия, тоже измятая,
с кислым лицом,
с капризно надутыми губами; ее Марина встретила еще более ласково, и это, видимо, искренно тронуло Лидию; обняв Марину
за плечи, целуя голову ее, она сказала...
Она замолчала, взяв со стола книгу, небрежно перелистывая ее и нахмурясь, как бы решая что-то. Самгин подождал ее речей и начал рассказывать об Инокове, о двух последних встречах
с ним, — рассказывал и думал: как отнесется она? Положив книгу на колено себе, она выслушала молча, поглядывая в окно,
за плечо Самгина, а когда он кончил, сказала вполголоса...
За спиной его щелкнула ручка двери. Вздрогнув, он взглянул через
плечо назад, — в дверь втиснулся толстый человек, отдуваясь, сунул на стол шляпу, расстегнул верхнюю пуговицу сюртука и, выпятив живот величиной
с большой бочонок, легко пошел на Самгина, размахивая длинной правой рукой, точно собираясь ударить.
— Это личный вопрос тысяч, — добавил он, дергая правым
плечом, а затем вскочил и, опираясь обеими руками на стол, наклонясь к Самгину, стал говорить вполголоса, как бы сообщая тайну: — Тысячи интеллигентов схвачены
за горло необходимостью быстро решить именно это:
с хозяевами или
с рабочими?
За спиною Самгина открылась дверь и повеяло крепкими духами. Затем около него явилась женщина среднего роста, в пестром облаке шелка, кружев, в меховой накидке на
плечах, в тяжелой чалме волос, окрашенных в рыжий цвет, румяная,
с задорно вздернутым носом, синеватыми глазами,
с веселой искрой в них. Ее накрашенный рот улыбался, обнажая мелкие мышиные зубы, вообще она была ослепительно ярка.
К рыжебородому подошел какой-то толстый и увел
за собой. Пьяный юноша исчез, к даме подошел высокий, худощавый, носатый,
с бледным лицом,
с пенсне,
с прозрачной бородкой неопределенной окраски, он толкал в
плечо румянощекую девушку,
с толстой косой золотистых волос.
За железной решеткой, в маленьком, пыльном садике, маршировала группа детей — мальчики и девочки —
с лопатками и
с палками на
плечах, впереди их шагал, играя на губной гармонике, музыкант лег десяти, сбоку шла женщина в очках, в полосатой юбке.
Перешли в большую комнату, ее освещали белым огнем две спиртовые лампы, поставленные на стол среди многочисленных тарелок, блюд, бутылок. Денисов взял Самгина
за плечо и подвинул к небольшой, толстенькой женщине в красном платье
с черными бантиками на нем.
За длинным столом, против Самгина, благодушно глядя на него, сидел Ногайцев, лаская пальцами свою бороду, рядом
с ним положил на стол толстые локти и приподнял толстые
плечи краснощекий человек
с волосами дьякона и
с нагловатым взглядом, — Самгину показалось, что он знает эти маленькие зрачки хорька и грязноватые белки в красных жилках.
В полуверсте от города из кустарника вышел солдат в синей рубахе без пояса,
с длинной, гибкой полосой железа на
плече, вслед
за ним — Харламов.
Около эстрады стоял,
с бокалом в руке, депутат Думы Воляй-Марков, прозванный Медным Всадником
за его сходство
с царем Петром, — стоял и, пронзая пальцем воздух над
плечом своим, говорил что-то, но слышно было не его слова, а слова человечка, небольшого, рядом
с Марковым.
Самгин слушал изумленно, следя
за игрой лица Елены. Подкрашенное лицо ее густо покраснело, до того густо, что обнаружился слой пудры, шея тоже налилась кровью, и кровь, видимо, душила Елену, она нервно и странно дергала головой, пальцы рук ее, блестя камнями колец, растягивали щипчики для сахара. Самгин никогда не видел ее до такой степени озлобленной, взволнованной и, сидя рядом
с нею, согнулся, прятал голову свою в
плечи, спрашивал себя...
Город уже проснулся, трещит,
с недостроенного дома снимают леса, возвращается
с работы пожарная команда, измятые, мокрые гасители огня равнодушно смотрят на людей, которых учат ходить по земле
плечо в
плечо друг
с другом, из-за угла выехал верхом на пестром коне офицер,
за ним, перерезав дорогу пожарным, громыхая железом, поползли небольшие пушки, явились солдаты в железных шлемах и прошла небольшая толпа разнообразно одетых людей, впереди ее чернобородый великан нес икону, а рядом
с ним подросток тащил на
плече, как ружье, палку
с национальным флагом.
За оградой явилась необыкновенной плотности толпа людей, в центре первого ряда шагал
с красным знаменем в руках высокий, широкоплечий, черноусый, в полушубке без шапки,
с надорванным рукавом на правом
плече.