Неточные совпадения
Другой доктор, старик Вильямсон, сидел у
стола, щурясь
на огонь свечи, и осторожно писал что-то, Вера Петровна размешивала в
стакане мутную воду, бегала горничная с куском льда
на тарелке и молотком в руке.
Курносый, голубоглазый, подстриженный ежиком и уже полуседой, он казался Климу все более похожим
на клоуна. А грузная его мамаша, покачиваясь, коровой ходила из комнаты в комнату, снося
на стол перед постелью Макарова графины,
стаканы, — ходила и ворчала...
Он послушно положил руки
на стол, как
на клавиатуру, а конец галстука погрузил в
стакан чая. Это его сконфузило, и, вытирая галстук платком, он сказал...
— Вчера хромой приглашал Лютова
на мельницу, — сказал Клим девушке, — она уже сидела у
стола, торопливо отхлебывая кофе, обжигаясь и шипя, а Макаров, поставив недопитый
стакан, подошел к двери
на террасу и, стоя там, тихонько засвистал.
Маракуев взял
стакан, заглянул в него и поставил
на стол, говоря...
Самгин пошел за ним. У
стола с закусками было тесно, и ораторствовал Варавка со
стаканом вина в одной руке, а другою положив бороду
на плечо и придерживая ее там.
Вскочив с дивана, он забегал по кабинету, топая так, что звенели
стаканы и бутылки
на столе.
Лакей вдвинул в толпу
стол, к нему — другой и, с ловкостью акробата подбросив к ним стулья, начал ставить
на стол бутылки,
стаканы; кто-то подбил ему руку, и одна бутылка, упав
на стаканы, побила их.
Поправив
на голове остроконечный колпак, пощупав маску, Самгин подвинулся ко
столу. Кружево маски, смоченное вином и потом, прилипало к подбородку, мантия путалась в ногах. Раздраженный этим, он взял бутылку очень холодного пива и жадно выпил ее,
стакан за
стаканом, слушая, как спокойно и неохотно Кутузов говорит...
— Слышали? — спросил он, улыбаясь, поблескивая черненькими глазками. Присел к
столу, хозяйственно налил себе
стакан чаю, аккуратно положил варенья в
стакан и, размешивая чай, позванивая ложечкой, рассказал о крестьянских бунтах
на юге. Маленькая, сухая рука его дрожала, личико морщилось улыбками, он раздувал ноздри и все вертел шеей, сжатой накрахмаленным воротником.
Он отошел к
столу, накапал лекарства в
стакан, дал Климу выпить, потом налил себе чаю и, держа
стакан в руках, неловко сел
на стул у постели.
Возвратясь в столовую, Клим уныло подошел к окну. В красноватом небе летала стая галок.
На улице — пусто. Пробежал студент с винтовкой в руке. Кошка вылезла из подворотни. Белая с черным. Самгин сел к
столу, налил
стакан чаю. Где-то внутри себя, очень глубоко, он ощущал как бы опухоль: не болезненная, но тяжелая, она росла. Вскрывать ее словами — не хотелось.
— В детстве у меня задатки были, — продолжал он, вытряхивая пепел из трубки в чайный
стакан, хотя
на столе стояла пепельница.
Облокотясь о
стол, запустив пальцы одной руки в лохматую гриву свою, другой рукой он подкладывал в рот винные ягоды, медленно жевал их, запивая глотками мадеры, и смотрел
на Турчанинова с масляной улыбкой
на красном лице, а тот, наклонясь к нему, держа
стакан в руке, говорил...
Турчанинов вздрагивал, морщился и торопливо пил горячий чай, подливая в
стакан вино. Самгин, хозяйничая за
столом, чувствовал себя невидимым среди этих людей. Он видел пред собою только Марину; она играла чайной ложкой, взвешивая ее
на ладонях, перекладывая с одной
на другую, — глаза ее были задумчиво прищурены.
Самгин снял шляпу, поправил очки, оглянулся: у окна, раскаленного солнцем, — широкий кожаный диван, пред ним,
на полу, — старая, истоптанная шкура белого медведя, в углу — шкаф для платья с зеркалом во всю величину двери; у стены — два кожаных кресла и маленький, круглый
стол, а
на нем графин воды,
стакан.
В кухне — кисленький запах газа,
на плите, в большом чайнике, шумно кипит вода,
на белых кафельных стенах солидно сияет медь кастрюль, в углу, среди засушенных цветов, прячется ярко раскрашенная статуэтка мадонны с младенцем. Макаров сел за
стол и, облокотясь, сжал голову свою ладонями, Иноков, наливая в
стаканы вино, вполголоса говорит...
Она величественно отошла в угол комнаты, украшенный множеством икон и тремя лампадами, села к
столу,
на нем буйно кипел самовар, исходя обильным паром, блестела посуда, комнату наполнял запах лампадного масла, сдобного теста и меда. Самгин с удовольствием присел к
столу, обнял ладонями горячий
стакан чая. Со стены, сквозь запотевшее стекло,
на него смотрело лицо бородатого царя Александра Третьего, а под ним картинка: овечье стадо пасет благообразный Христос, с длинной палкой в руке.
— Штыком! Чтоб получить удар штыком, нужно подбежать вплоть ко врагу. Верно? Да, мы,
на фронте, не щадим себя, а вы, в тылу… Вы — больше враги, чем немцы! — крикнул он, ударив дном
стакана по
столу, и матерно выругался, стоя пред Самгиным, размахивая короткими руками, точно пловец. — Вы, штатские, сделали тыл врагом армии. Да, вы это сделали. Что я защищаю? Тыл. Но, когда я веду людей в атаку, я помню, что могу получить пулю в затылок или штык в спину. Понимаете?
Неточные совпадения
― Петр Ильич Виновский просят, ― перебил старичок-лакей Степана Аркадьича, поднося два тоненькие
стакана доигрывающего шампанского и обращаясь к Степану Аркадьичу и к Левину. Степан Аркадьич взял
стакан и, переглянувшись
на другой конец
стола с плешивым, рыжим усатым мужчиной, помахал ему улыбаясь головой.
Опомнилась, глядит Татьяна: // Медведя нет; она в сенях; // За дверью крик и звон
стакана, // Как
на больших похоронах; // Не видя тут ни капли толку, // Глядит она тихонько в щелку, // И что же видит?.. за
столом // Сидят чудовища кругом: // Один в рогах, с собачьей мордой, // Другой с петушьей головой, // Здесь ведьма с козьей бородой, // Тут остов чопорный и гордый, // Там карла с хвостиком, а вот // Полу-журавль и полу-кот.
Свидригайлов в нетерпении ударил кулаком по
столу. Он раскраснелся. Раскольников видел ясно, что
стакан или полтора шампанского, которые он выпил, отхлебывая неприметно, глотками, подействовали
на него болезненно, — и решился воспользоваться случаем. Свидригайлов был ему очень подозрителен.
На столе догорала свеча, стоял почти пустой графин водки, рюмки, хлеб,
стаканы, огурцы и посуда с давно уже выпитым чаем.
Действительно, все было приготовлено
на славу:
стол был накрыт даже довольно чисто, посуда, вилки, ножи, рюмки,
стаканы, чашки, все это, конечно, было сборное, разнофасонное и разнокалиберное, от разных жильцов, но все было к известному часу
на своем месте, и Амалия Ивановна, чувствуя, что отлично исполнила дело, встретила возвратившихся даже с некоторою гордостию, вся разодетая, в чепце с новыми траурными лентами и в черном платье.