Неточные совпадения
Но Клим почему-то не поверил ей и оказался прав: через двенадцать дней жена доктора умерла, а Дронов по секрету
сказал ему, что она выпрыгнула из окна и убилась.
В день похорон, утром, приехал отец, он говорил речь над могилой докторши и плакал. Плакали все знакомые, кроме Варавки, он, стоя
в стороне, курил сигару и ругался с нищими.
Но Клим видел, что Лида, слушая рассказы отца поджав губы, не верит им. Она треплет платок или конец своего гимназического передника, смотрит
в пол или
в сторону, как бы стыдясь взглянуть
в широкое, туго налитое кровью бородатое лицо. Клим все-таки
сказал...
Это так смутило его, что он забыл ласковые слова, которые хотел
сказать ей, он даже сделал движение
в сторону от нее, но мать сама положила руку на плечи его и привлекла к себе, говоря что-то об отце, Варавке, о мотивах разрыва с отцом.
— Мне вредно лазить по лестницам, у меня ноги болят, —
сказал он и поселился у писателя
в маленькой комнатке, где жила сестра жены его. Сестру устроили
в чулане. Мать нашла, что со
стороны дяди Якова бестактно жить не у нее, Варавка согласился...
Тут чувство благодарности за радость толкнуло Клима
сказать ему, что Лидия часто бывает у Макарова. К его удивлению, Варавка не рассердился, он только опасливо взглянул
в сторону комнат матери и негромко
сказал...
Неприязненно косясь
в его
сторону, Спивак
сказал...
— Самгин, земляк мой и друг детства! — вскричала она, вводя Клима
в пустоватую комнату с крашеным и покосившимся к окнам полом. Из дыма поднялся небольшой человек, торопливо схватил руку Самгина и, дергая ее
в разные
стороны, тихо, виновато
сказал...
А когда все это неистовое притихло, во двор вошел щеголеватый помощник полицейского пристава, сопровождаемый бритым человеком
в темных очках, вошел, спросил у Клима документы, передал их
в руку человека
в очках, тот посмотрел на бумаги и, кивнув головой
в сторону ворот, сухо
сказал...
Клим кивнул головой, тогда Маракуев сошел с дороги
в сторону, остановясь под деревом, прижался к стволу его и
сказал...
— Пустяки, милейший, сущие пустяки, — громко
сказал он, заставив губернатора Баранова строго посмотреть
в его
сторону. Все приличные люди тоже обратили на него внимание. Посмотрел и царь все с той же виноватой улыбкой, а Воронцов-Дашков все еще дергал его за рукав, возмущая этим Клима.
«Мастеровой революции — это скромно. Может быть, он и неумный, но — честный. Если вы не способны жить, как я, — отойдите
в сторону,
сказал он. Хорошо
сказал о революционерах от скуки и прочих. Такие особенно заслуживают, чтоб на них крикнули: да что вы озорничаете? Николай Первый крикнул это из пушек, жестоко, но — это самозащита. Каждый человек имеет право на самозащиту. Козлов — прав…»
Редозубов невежливо отвернулся
в сторону, но, помолчав,
сказал...
— Да, —
сказала Варвара, усмехаясь, но глядя
в сторону,
в окно, освещенное луною.
— Вот и еще раз мы должны побеседовать, Клим Иванович, —
сказал полковник, поднимаясь из-за стола и предусмотрительно держа
в одной руке портсигар,
в другой — бумаги. — Прошу! — любезно указал он на стул по другую
сторону стола и углубился
в чтение бумаг.
— Я — приезжий, адвокат, —
сказал он первое, что пришло
в голову, видя, что его окружают нетрезвые люди, и не столько с испугом, как с отвращением, ожидая, что они его изобьют. Но молодой парень
в синей, вышитой рубахе,
в лаковых сапогах, оттолкнул пьяного
в сторону и положил ладонь на плечо Клима. Самгин почувствовал себя тоже как будто охмелевшим от этого прикосновения.
— Перестань, —
сказал Самгин и снова попробовал отвести Ивана
в сторону от этой темы: — Это не ты застрелил его?
Безбедов уклончиво покатал из
стороны в сторону голубенькие зрачки свои, лицо его перекосилось, оплыло вниз; видно было, что он хочет
сказать что-то, но — не решается. Самгин попробовал помочь ему...
— Вы хотите выписаться? Хорошо, —
сказал Самгин. Миша осторожно отступил на шаг
в сторону.
— Н-ничего подобного, — крикнула ему Орехова, — он прищурил
в ее
сторону ласковые, но несколько водянистые глаза и вполголоса
сказал...
— Вы, по обыкновению, глумитесь, Харламов, — печально, однако как будто и сердито
сказал хозяин. — Вы — запоздалый нигилист, вот кто вы, — добавил он и пригласил ужинать, но Елена отказалась. Самгин пошел провожать ее. Было уже поздно и пустынно, город глухо ворчал, засыпая. Нагретые за день дома, остывая, дышали тяжелыми запахами из каждых ворот. На одной улице луна освещала только верхние этажи домов на левой
стороне, а
в следующей улице только мостовую, и это раздражало Самгина.
Тотчас же
в стене лопнули обои, отлетел
в сторону квадратный их кусок, обнаружилась дверь,
в комнату влез Денисов,
сказал...
Остались сидеть только шахматисты, все остальное офицерство, человек шесть, постепенно подходило к столу, становясь по другую
сторону его против Тагильского, рядом с толстяком. Самгин заметил, что все они смотрят на Тагильского хмуро, сердито, лишь один равнодушно ковыряет зубочисткой
в зубах. Рыжий офицер стоял рядом с Тагильским, на полкорпуса возвышаясь над ним… Он что-то
сказал — Тагильский ответил громко...
Неточные совпадения
Но река продолжала свой говор, и
в этом говоре слышалось что-то искушающее, почти зловещее. Казалось, эти звуки говорили:"Хитер, прохвост, твой бред, но есть и другой бред, который, пожалуй, похитрей твоего будет". Да; это был тоже бред, или, лучше
сказать, тут встали лицом к лицу два бреда: один, созданный лично Угрюм-Бурчеевым, и другой, который врывался откуда-то со
стороны и заявлял о совершенной своей независимости от первого.
— Положим, княгиня, что это не поверхностное, —
сказал он, — но внутреннее. Но не
в том дело — и он опять обратился к генералу, с которым говорил серьезно, — не забудьте, что скачут военные, которые избрали эту деятельность, и согласитесь, что всякое призвание имеет свою оборотную
сторону медали. Это прямо входит
в обязанности военного. Безобразный спорт кулачного боя или испанских тореадоров есть признак варварства. Но специализованный спорт есть признак развития.
— Да, я слышал, —
сказал Сергей Иванович, останавливаясь у ее окна и заглядывая
в него. Какая прекрасная черта с его
стороны! — прибавил он, заметив, что Вронского
в отделении не было.
— Ты постой, постой, —
сказал Степан Аркадьич, улыбаясь и трогая его руку. — Я тебе
сказал то, что я знаю, и повторяю, что
в этом тонком и нежном деле, сколько можно догадываться, мне кажется, шансы на твоей
стороне.
«Ласка! тут!»
сказал он, указывая ей
в другую
сторону.