Меня лишь то удивляет, как это все успеют люди пронюхать да разузнать:
сидишь в лесу, в трущобе, а явишься в город — тут уж все известно, точно они по духу знают.
Вот он идет раз, видит
сидит в лесу при чищобе на пенечке бурый медведь и говорит: «Мужик Афанасий травкой подпоясан, это я сам и есть коровья смерть, только мне божьих мужичков очень жаль стало: ступай, скажи, пусть они мне выведут в лес одну белую корову, а черных и пестрых весь день за рога держут, я так и быть съем белую корову, и от вас и уйду».
Неточные совпадения
Потянувши впросонках весь табак к себе со всем усердием спящего, он пробуждается, вскакивает, глядит, как дурак, выпучив глаза, во все стороны, и не может понять, где он, что с ним было, и потом уже различает озаренные косвенным лучом солнца стены, смех товарищей, скрывшихся по углам, и глядящее
в окно наступившее утро, с проснувшимся
лесом, звучащим тысячами птичьих голосов, и с осветившеюся речкою, там и там пропадающею блещущими загогулинами между тонких тростников, всю усыпанную нагими ребятишками, зазывающими на купанье, и потом уже наконец чувствует, что
в носу у него
сидит гусар.
Подъехав к Калиновому
лесу, мы нашли линейку уже там и, сверх всякого ожидания, еще телегу
в одну лошадь, на середине которой
сидел буфетчик. Из-под сена виднелись: самовар, кадка с мороженой формой и еще кой-какие привлекательные узелки и коробочки. Нельзя было ошибиться: это был чай на чистом воздухе, мороженое и фрукты. При виде телеги мы изъявили шумную радость, потому что пить чай
в лесу на траве и вообще на таком месте, на котором никто и никогда не пивал чаю, считалось большим наслаждением.
— Конечно, — отвечал Хлопуша, — и я грешен, и эта рука (тут он сжал свой костливый кулак и, засуча рукава, открыл косматую руку), и эта рука повинна
в пролитой христианской крови. Но я губил супротивника, а не гостя; на вольном перепутье да
в темном
лесу, не дома,
сидя за печью; кистенем и обухом, а не бабьим наговором.
Между тем уж он переехал на дачу и дня три пускался все один по кочкам, через болото,
в лес или уходил
в деревню и праздно
сидел у крестьянских ворот, глядя, как бегают ребятишки, телята, как утки полощутся
в пруде.
А кругом, над головами, скалы, горы, крутизны, с красивыми оврагами, и все поросло
лесом и
лесом. Крюднер ударил топором по пню, на котором мы
сидели перед хижиной; он сверху весь серый; но едва топор сорвал кору, как под ней заалело дерево, точно кровь. У хижины тек ручеек,
в котором бродили красноносые утки. Ручеек можно перешагнуть, а воды
в нем так мало, что нельзя и рук вымыть.